Аарон не мог спать. Собирал манну вместе со всеми, но почти не ел. Куда бы он ни пошел, его всюду встречали одними и теми же вопросами:
— Где Моисей? — «На горе с Богом». — Он жив? — «Уверен, что да». — Когда он вернется? — «Я не знаю. Не знаю!»
* * *
Прошло тридцать пять дней, потом тридцать шесть, тридцать семь. С каждым днем страх и гнев Аарона нарастали.
В шатре было душно, но он не выходил из него. Он знал, что как только покажется за порогом, народ набросится на него с вопросами, ответов на которые у него не было. Он устал от их ропота и недовольного нытья. Откуда ему знать, что происходит на горе?
«Моисей! Почему ты медлишь?»
Понимает ли Моисей, что его брату пришлось выдержать здесь, в этой пыльной долине? Сколько жалоб и претензий его заставили выслушать? Наверное, Моисей там, наверху, наслаждается пребыванием с Господом. Аарон понимал, что, если он очень быстро что-то не предпримет, люди забьют его камнями, а затем, как дикие ослы, разбредутся по пустыне!
Мариам окинула его тяжелым взглядом.
— Они зовут тебя.
— Я слышу.
— Кажется, они очень злятся.
«Кажется, они готовы забить кого-то камнями».
— Ты должен сделать что-нибудь, Аарон.
Он обернулся к Мариам.
— И что бы ты предложила?
— Я не знаю, но у них уже не осталось терпения. Дай им что-нибудь — надо занять их чем-то!
— Пусть снова делают кирпичи? Построят здесь город, у подножия горы?
— Аарон! — старейшины вошли в шатер. — Аарон! — с ними был Корей. Даже Ор уже терял веру. — Аарон, нам надо поговорить с тобой!
Аарон сдерживал слезы, его сердце трепетало.
— Бог оставил нас, — услышал он.
Может быть, Моисей — единственный, о ком Бог еще заботится? На горе все еще горел огонь. Моисей по-прежнему был там наедине с Богом. Может, Бог и Моисей забыли о нем и всем народе? Он медленно выдохнул воздух, его руки дрожали. Если Моисей еще жив… Прошло сорок дней. Восьмидесятилетний старик не смог бы столько времени продержаться…
Аарон вышел из шатра, его мгновенно окружили старейшины и народ. Как же ему надоело их нетерпение! Они уже не беспокоились о его брате. Кроме того, племена были готовы разделиться и разойтись на все четыре стороны — что угодно, только не оставаться у подножия горы. Они больше не хотели слышать слова: «Подождите, пока не вернется Моисей».
— Этот человек, Моисей, который вывел нас из Египта, исчез. Мы не знаем, что с ним сталось.
«Этот человек Моисей?» Они видели чудо, сотворенное Богом в Египте! Они видели, как «этот человек» протянул свой посох и Бог разверз воды Красного моря, и они перешли его по суше! И теперь они могут так равнодушно говорить об исчезновении Моисея? Страх охватил Аарона. Если они так относятся к его брату, который избавил их от фараона, то что будет с ним?
— Ты должен вести нас, Аарон.
— Скажи нам, что делать.
— Мы не можем остаться здесь навсегда и ждать старика, который поди уже умер.
— Сделай нам богов, которые могли бы вести нас!
Аарон обернулся, но сзади людей было еще больше. Он посмотрел им в глаза. Все говорили одновременно, кричали, толкались. Кто-то грозил кулаком. Он ощущал жар их зловонного дыхания, силу их страха, накал их ярости.
«Дай им что-нибудь — надо занять их чем-то!» — он вспомнил слова Мариам. Дать им что-нибудь, чем их занять!
— Хорошо! — Аарон отошел в сторону, желая быть на некотором расстоянии от толпы. Как же ему хотелось быть сейчас на вершине горы! Лучше уж умереть в пламени Господа, чем жить здесь, внизу, на этой пыльной равнине среди подобного сброда. Он ненавидел, когда его толкали и теснили. Ненавидел их жалобы и ропот. Ненавидел бесконечное нытье. — Хорошо!
Они умолкли, и он почувствовал облегчение, а потом и гордость. Они его слушали, придвигаясь ближе, рассчитывая, что он поведет их. Дать им что-то, чем заняться.
«Да, я дам им, чем заняться».
— Снимите золотые серьги с ваших жен, сыновей и дочерей, — он не станет просить мужчин снять их украшения. — Принесите их мне.
Они тут же бросились выполнять его повеление. Он облегченно выдохнул и пошел в свой шатер. Мариам стояла в замешательстве, вздрагивая от волнения.
— Аарон, что ты делаешь?
— Даю им, чем заняться!
— А чем ты их займешь?
Не отвечая на ее вопрос, Аарон взял корзины, опустошил их и выставил у своего шатра. Люди приносили украшения. Скоро корзины были переполнены. Каждый, будь то мужчина или женщина, мальчик или девочка, принес пару золотых серег. Это сделал каждый в стане — даже Мариам, его сыновья и невестки.
«А что теперь?»
Аарон развел костер и расплавил серьги — золото, которое Господь дал им руками египтян. «Нужно сделать что-то, олицетворяющее Бога всей Вселенной. Каким он должен быть?» Аарон взглянул на гору. Там, наверху, Моисей смотрел на Бога. А с ним Иисус Навин.
Аарон сделал форму и перелил в нее расплавленное золото. Со слезами негодования, он стал отливать тельца: изделие получалось уродливое, грубой работы. Без сомнения, как только люди посмотрят на это жалкое подобие бога, а затем на гору, где все еще сияет слава Господа… Они тотчас поймут разницу между египетскими статуями ложных богов и живым Богом, которого невозможно показать с помощью человеческих рук. Как они не понимают этого?
— Израиль, вот твои боги! — выкрикивали старейшины. — Эти боги вывели вас из Египта!
Аарон посмотрел на величественный огонь, который все еще пылал на горе Синай, и его бросило в дрожь. Видит ли Бог все это, или Он слишком занят беседой с Моисеем? Знает ли Господь о том, что происходит здесь, внизу? «Не поклоняйтесь другим богам кроме Меня».
Аарона сковал ужас. Он стал искать себе оправдания. Старался найти разумное объяснение, почему ему пришлось отлить идола. Ведь Бог давал народу то, о чем они просили Его, а потом наказывал их? Разве не то же сделал Аарон? Они потребовали воды. Бог дал им воду. Они потребовали пищи. Бог дал пищу. И каждый раз за этим следовало наказание.
Наказание.
Холодок пробежал по телу Аарона.
Люди поклонялись золотому тельцу, забыв об облаке и столпе огня. Неужели они так привыкли это видеть, что уже не замечали ни огня, ни облака? Они что-то монотонно говорили, напевали, склоняясь перед золотым тельцом, который не мог ни слышать, ни видеть, ни думать. Один только Аарон смотрел вверх; никто другой туда даже не взглянул.
Ничего не произошло. Облако над ними продолжало давать прохладу, огонь по-прежнему пылал на вершине.