Самое странное заключалось в том, что Синтия вдруг прониклась к младшей сестре нежной любовью. Место зависти заняла жалость. Большой дом и окружающее великолепие пусть остаются Селесте. Ей же достанется самое главное — Джонни Паркер. Теперь она его ни за что не отпустит. Уж лучше убьет, но не отпустит.
Габриела в изумлении наблюдала, как мама смеется и шутит. Она словно превратилась в совсем другого человека, и девочке это очень нравилось.
Габби наконец перестала писать в постельку, а воскресенья и понедельники проводила у родителей. Они вкусно ели, а после вместе смотрели телевизор. Иногда мама выходила из себя, но эти вспышки гнева никогда не перерастали в ярость, даже если Джеймс-младший капризничал. Габби нравилось ходить в школу. Там у нее появились подруги. Жизнь казалась такой чудесной! А впереди — Рождество! Девочка с нетерпением ждала праздников. Все соберутся у них дома! Дедушка ворчал по этому поводу, но Габби понимала, что не следует повторять слова деда при родителях, иначе проблем не оберешься. В гостиной поставили высокую елку, а каминную полку украсили искусственными веточками остролиста. Папа сказал, что дом похож на рождественскую картинку времен королевы Виктории, и маме это ужасно понравилось. Значит, папа сказал что-то приятное, наверное комплимент. Еще никогда Габби не ждала наступления праздника с таким нетерпением. Они купили огромную индюшку, приготовили всевозможные блюда из овощей. Бабушка обещала прийти с домашним рождественским пудингом. Габби помогла матери украсить глазурью торт, а еще Синтия позволила ей и младшему брату приготовить шоколадный торт «Рождественское полено». Просто чудесно!
Пока Габби лежала в своей постельке, размышляя над нежданно-негаданно привалившим на ее долю счастьем, в спальню вошла мама и села в ногах ее кроватки. Это была еще одна перемена, которая Габби ужасно нравилась. Мама начала разговаривать с ней так, как разговаривают со своими детьми матери в книжках, и перестала постоянно читать ей нотации, не заботясь о том, что думает по этому поводу дочь.
— Тебе удобно, лапочка?
— Да. Спасибо.
Габби хорошо усвоила от матери уроки вежливости.
— Ждешь Рождества с нетерпением?
Девочка кивнула. Ее лицо светилось счастьем.
— Ладно. Но помни, что Санта Клаус приходит только к хорошим мальчикам и девочкам.
— Да, мама. Я буду хорошей девочкой. Сестра Агнесса говорит, что я живой ребенок.
Синтия рассмеялась, по-настоящему рассмеялась.
— Помню ее… Высокая, уродливая корова…
Габби хихикнула.
— Она говорит, что я очень похожа на тебя в этом возрасте.
Еще монахиня говорила, что ее мама была самым бессердечным ребенком из всех, кого ей довелось видеть. С момента поступления в школу Святейшего Сердца Иисуса от нее не было ничего, кроме неприятностей. Но Габби благоразумно решила маме об этом не сообщать.
Синтия сверху вниз смотрела на дочь. Да, ее Габриела — по-настоящему красивая девочка.
— Ты хорошая девочка, Габби.
Это было что-то новенькое. До недавнего времени мама настаивала на том, чтобы все называли их полными именами.
Габби почувствовала, как слезы щиплют глаза. Нечасто мама вела себя с ней так по-доброму.
— Я очень стараюсь, мама.
Синтия улыбнулась.
— Я знаю, дорогая. Я знаю.
Она поцеловала дочь в лоб, поправила простыню на кровати и вышла из комнаты, прошептав напоследок:
— Спокойной ночи.
И крепко притворила за собой дверь.
Пройдя в гостиную, она присела на стул и пригубила вино. Дети скоро крепко заснут — она растворила половину таблетки снотворного в их горячем молоке. Джеймс поехал в Ромфорд — Джонни поручил ему заняться счетами одного из местных ночных клубов. В духовке в кастрюльке из жаропрочного стекла тушилось мясо молодого барашка. Она все приготовила к встрече Джонни. Дети будут спать, теперь никто и ничто им не помешает. Она испытывала сильнейшее желание, предвкушая встречу с любимым мужчиной.
Как же все странно в конце концов обернулось! Синтия жалела младшую сестру, и ее сочувствие было искренним и глубоким. Она понимала, что ее любовник никогда не бросит Селесту. Пока что это отвечало ее собственным интересам. Все, что Синтия хотела, — это иметь Джонни в качестве близкого друга. Часто они занимались сексом на кровати, на которой до этого она отдавалась мужу. Синтия снисходила до секса с Джеймсом ровно настолько, чтобы не вызвать у него ни тени подозрения. Она получила все, что хотела. А Рождество они отпразднуют сегодня, потому что на сочельник все равно не смогут увидеться.
Синтия надела новое белье и сделала макияж, так что сейчас выглядела еще эффектнее, чем обычно. Джонни ужасно заводила игра в изнасилование, и, переступая порог дома, он сразу набрасывался на Синтию и срывал с нее одежду.
Она почувствовала, как волна желания затапливает сознание. Устроившись в удобном кресле, Синтия ждала.
Жизнь не стала кардинально лучше. Все, что ей оставалось, — это сидеть, попивая вино, и ждать его прихода. А потом будет сумасшедший секс. Ради этого Синтия жила. Ожидание встреч поддерживало ее.
Джонни Паркер ехал к Синтии. В качестве подарка он приготовил бриллиантовый кулон, который его любовница выдаст за дешевую бижутерию. Все подаренные им драгоценности она выдавала за ничего не стоящие подделки. Кроме того, Джонни прихватил с собой бутылочку «Дом Периньон». Он осторожно лавировал между машинами, чувствовал, как нарастает зов плоти…
Он любил время, которое проводил в автомобиле по дороге к ее дому, — именно к ее дому, а не к дому Джимми. Джонни П. знал, что в конце пути его будет ждать женщина, неистовая, словно животное. А после секса она накормит его изысканным ужином и станет вести себя так, будто они не более чем добрые друзья. Джонни понимал, что Синтии нужен мужик, настоящий мужик, а Джимми Тейлор… Ему даже было жаль своего приятеля. Для такой женщины, как Синтия, бедолага Джимми не представлял никакого интереса.
Джонни стал королем преступного мира. Он устранил Брайанта, и теперь он самый крутой перец во всем Лондоне. Единственное, что ему еще надо сделать, — это найти и убрать Берти Уорнера. И он найдет его, пусть тот не сомневается… Даже если это станет последним, что он сделает в своей жизни. А найдя Берти Уорнера, он раздавит его так же легко, как давят каблуком мерзкого жука. Он должен отомстить за страх Селесты. По его вине ее чуть не убили. Если бы не Синтия, его жена сейчас покоилась бы в могиле. А он до конца жизни так бы и не узнал, чья это работа…
Ни одна женщина не вызывала у него таких чувств, как Селеста. Его жена была чистым и хорошим человеком, но благодаря Синтии Джонни Паркер понял, что одной женщины ему недостаточно. Без любовницы он бы никогда не узнал, что испытывает настоящую жажду крови. Она способна вознести его на такие вершины сексуального наслаждения, о которых Джонни П. прежде и помыслить не мог.