— А я уж думала, ты никогда сюда не приедешь!
— Завтра твой день рождения. Я бы никогда этого не забыл, — стягивая штаны, ответил Джонни.
Синтия рассмеялась.
Еще час назад ее семья ужинала за этим столом, а теперь, когда ее муж и дочь уехали, она угостит на нем Джонни кое-чем более изысканным. Джеймс поехал с Габриелой выбирать ей подарок на день рождения. Потом, как она подозревала, они пойдут в кино. Как все же мило, что Джеймс продолжает играть роль любящего мужа! Синтия видела, что дочери совсем не хочется ехать. Если бы Габриеле поручили выбирать матери подарок, то она, не исключено, остановила бы свой выбор на молочном коктейле с соком белладонны. Сегодня она узнала о частной школе-пансионе. Синтия видела выражение, застывшее на лице дочери. Оно стоило тысячи слов. Так на нее дочь еще никогда не смотрела.
Но сейчас все было забыто. Сейчас здесь был ее Джонни, и они слились воедино. Весь остальной мир словно бы пропал, растворился, исчез…
На самом деле Джимми поехал к родителям жены, где забрал очень дорогие часы «ролекс», предназначенные в подарок Синтии, которые Джек согласился продать ему подешевле. Увидев стоящую перед домом машину Джонни Паркера, Джимми и Габби решили, что застанут ее хозяина в гостиной, попивающим виски. Но, странное дело, в гостиной царила темнота. Войдя в кухню, Джимми и не отстававшая от него ни на шаг Габби застали сцену, которая казалась чудовищной, немыслимой.
Джеймс понимал, что надо срочно увести дочь из кухни, подальше от этой мерзости, что разыгрывалась сейчас на столе, на том самом столе, за которым они час назад ужинали, словно нормальная семья. Но вместо этого он схватил жену за волосы, стащил со стола и швырнул на пол.
Он слышал крики, но не понимал, кто кричит. Может, Синтия… Может, Габби…
Все произошло слишком быстро.
— Успокойся, милая. Расскажи, что случилось. Что-то стряслось с Джеймсом-младшим?
— Папа… Он набросился на маму… Ты должен поехать туда, дедушка!
Глаза Габби с мольбой взирали на Джека, в то время как Мэри пыталась успокоить и расспросить внучку.
— Мама лежала на столе… Папа озверел…
Слова девочки эхом разнеслись по квартире, вызвав стон душевной боли у ее дедушки и бабушки.
— Иисус Христос! О чем она думала? В собственном доме, шлюха беспутная! — зло выкрикнул Джек Каллахан. — Я знал, что такое рано или поздно случится… Чувствовал, что добром это не кончится… Я предупреждал ее, чтобы не вела себя так бесстыдно. Жаль, что я не переговорил об этом с ним. Но вы же знаете нашего Джонни! Говорить может только он, а другие обязаны слушать!.. Слишком высоко занесся… Воротит нос от нас…
— Помолчи, Джек! — прошипела Мэри.
Только сейчас старик вспомнил, что Селеста стоит рядом и смотрит на них с выражением глубочайшего изумления.
Габби скользила взглядом по лицам обступивших ее людей, только сейчас осознав, насколько далекими будут последствия поступка ее матери. Нельзя было произносить имя дяди Джонни при Селесте, ей и так несладко пришлось в жизни. Как раз сегодня вечером Селеста приехала к родителям. Они собирались поужинать и, как выразилась Мэри, «наверстать упущенное». И вот эта гадость вылезла наружу, и все по ее вине. Если бы Габби пошла не сюда, а… Но куда еще она могла пойти, как не в дом бабушки и дедушки?
Ее отец набросился на мать, словно обезумевший. Когда Габриела убегала из дома, последнее, что она видела, как дядя Джонни сцепился с папой, стараясь оттащить его от Синтии. Все было похоже на кошмар, только он происходил на самом деле, а не во сне. Ее папа никогда не сможет оправиться от шока, который сегодня пережил. Она видела и слышала, насколько ему плохо. Как ни странно, но папа, судя по всему, пришел в ярость из-за того, что это был Джонни Паркер. Габби видела, что ее дядя напуган и пристыжен. Все верно… Они с мамой совершили страшную подлость. Сейчас она ненавидела Джонни Паркера ничуть не меньше, чем ее. Оба они — проклятые эгоисты, которые думают, что мир создан ради выполнения их прихотей.
Селеста рыдала, обнявшись с Мэри. Габби вышла вслед за дедушкой из дома, думая о том, что еще готовит им сегодняшняя ночь. Но что бы она ни готовила, лучше не будет. В этом Габби была уверена. От матери не стоит ждать ничего хорошего. Синтия собиралась услать ее к черту на кулички в какую-то задрипанную частную школу, чтобы она не могла видеться с Винсентом, а сама все это время крутила шашни с дядей Джонни!
Габби до сих пор не могла до конца поверить в то, что видела собственными глазами. Перед ее глазами стояло взбешенное лицо отца… Бедный папа! Бедный папа! Бедный папа! Она разрыдалась. Девочка надеялась, что, вернувшись домой, обнаружит мать на полу мертвой. Она очень, очень хотела, чтобы Синтия умерла. Если она умрет, то не сможет больше им вредить, их мучить!
Даже у Джеймса-младшего, возможно, появится слабый шанс, если она умрет. Синтия заражает всё и всех, кто ее окружает. Она уничтожает всякого, кто становится у нее на пути. Она бьет тех, кто не согласен с ее мнением.
Габби ненавидела ее даже сильнее, чем прежде, — если ненавидеть сильнее вообще возможно. Синтия сегодня назвала дочь шлюхой и с самодовольной усмешкой говорила, что отправит ее в частную школу-пансион, в которую нет доступа мальчикам. Ну, ей, должно быть, виднее, как ведут себя настоящие шлюхи. На самом деле, она оказалась куда хуже любой шлюхи. Синтия предала собственную сестру. На такое способны лишь самые подлые из подлых.
Габби надеялась, что папа убил ее. Надеялась, что он убил их обоих. Они заслужили смерть.
— Заткни рот, Синтия! Заткнись наконец!
Джек Каллахан не скрывал своего отвращения к дочери и зятю.
— Куда поехал Джимми? — переведя взгляд на Джонни Паркера, спросил он.
Зять выглядел униженным и растерянным, что несколько остудило кипевшую в сердце старика ярость. Но даже убийственная репутация Джонни П. не могла испугать тестя. Для Джека Каллахана эти люди стали самыми презренными существами на свете, мерзкой падалью, а не людьми. Единственным его желанием было никогда больше их не видеть.
— Я не знаю, папа.
— Не называй меня «папа», потаскуха безмозглая! После этой ночи я видеть тебя не хочу. Когда ты трахалась с ним все эти годы, то о сестре не думала! — Джек перевел взгляд на Джонни Паркера. — Твоя жена Селеста — моя дочь. Надеюсь, ты об этом не забыл. Кто-нибудь о ней подумал? Синтия, ты сначала своими действиями доводишь сестру до нервного срыва, потом у маленького Джеймса едет крыша. Большие достижения, черт побери! Ладно, сейчас тебе нужно поскорее найти мужа. Кто знает, на что он теперь способен! Не удивлюсь, если он уже помчался в полицию сдавать вас всех. Мужчина, которому жена изменила с его лучшим другом, способен на многое.
Джонни находился словно в ступоре и вел себя как пьяный в стельку человек.