Микки залпом допил свое вино и уставился на Марию.
— Как так случилось, что я тут с тобой разговариваю, Мария, хотя я никогда ни с кем не обсуждал этого раньше? Думаю, потому, что, в отличие от других женщин, ты слушаешь то, что тебе говорят.
Он улыбался ей. На его широком лице сохранились остатки былой привлекательности.
— Ты хороший человек, Микки, — сказала Мария, — почему бы мне и не интересоваться тем, что ты рассказываешь?
Микки выглядел оробевшим, это изумило ее и сделало его еще более привлекательным.
— Мне не следовало бы пить вино, мне нельзя употреблять алкоголь и наркотики, — сказала она, немного помолчав.
— Какой умник тебе это сказал?
— Тюремный врач.
Микки ухмыльнулся и снова наполнил ее бокал.
— Да что он может знать? Пей вино и ничего не бойся. Договорились?
— Договорились, Микки.
Он нежно коснулся ее щеки и ласково произнес:
— Что ты со мной сделала, Мария Картер? Когда я с тобой, мне хочется быть хорошим парнем.
Микки выглядел таким серьезным, таким искренним, что она невольно расчувствовалась. Он, как и она, погнался за невозможным, но, в отличие от нее, нашел его, вот только это не сделало его счастливее.
Она поцеловала его руку. Нежный поцелуй в ладонь, и для него этот момент был гораздо эротичнее, чем если бы она скинула с себя всю одежду и легла на стол. Внезапно Микки пришло в голову, что он увлечен этой женщиной, и увлечен серьезно. Впервые он хотел женщину не только ради секса, и это было новое и приятное ощущение.
* * *
Луиза все еще страдала от чудовищной боли, но справлялась с этим. Внутри нее жило всепоглощающее стремление выбраться из больничной постели и вернуться домой — где бы этот дом теперь ни находился. Временами ей хотелось кричать от несправедливости всего того, что с ней произошло. Луиза постоянно подбрасывала в топку своей ненависти воспоминания о причиненных их дому бедах ее старшей дочерью Марией. Она вспомнила, что читала, как после эпидемий чумы все сжигали — это был очищающий огонь. Она поклялась себе, что, если ей представится такая возможность, она сожжет собственную дочь и будет наблюдать, как та корчится в пламени. Ее дыхание снова участилось, и она заставила себя успокоиться.
Открылась дверь, и Луиза с удивлением увидела своего мужа. Кевин выглядел странно. Ему явно нужно было помыться, побриться и переодеться. Что подумают медсестры, увидев его в таком виде? Опять он ее позорит, но это так похоже на него. Без нее он ни на что не способен. Кевин отчетливо прочитал в глазах жены, что она сейчас думает о нем.
— Чего тебе надо? — раздраженно спросила она.
Кевин улыбнулся ей и, растягивая слова, произнес:
— Ты отвратительно выглядишь, Лу. Просто ужасно, милая.
Глаза Луизы полыхнули ненавистью.
Кевин изобразил, будто удивлен тем, что она обиделась.
— О, кажется, я тебя обидел, Лу? Извини. Я просто сделал то, что обычно делаешь ты, — сказал все без обиняков. Оскорблять — это твое жизненное кредо.
— Убирайся!
Он захохотал:
— Ты меня удивляешь, Лу. «Убирайся!» Даже в таком состоянии ты продолжаешь думать, что ты пуп земли.
Луиза закрыла глаза в ожидании следующих нападок, которые, как она знала, обязательно последуют.
— Так вот, я принес тебе благую весть, как говорится в Библии. Я отомстил за тебя. Сегодня я убил мужа этой жирной скотины Карен. Пити больше нет, он прекратил свое бренное существование.
До Луизы наконец дошло, что ее муж потерял рассудок.
— Кевин…
Он снова расхохотался:
— «Кевин!» «О, Кевин, мой муж!» Сколько раз я слышал это на заре нашей семейной жизни. Но недолго. Как только родился Маршалл, я стал не нужен. Ты получила своего прекрасного сына. Но он не был тем мальчиком, каким ты хотела его видеть, — он был всего лишь слабовольным маменькиным сынком, и я ненавидел его почти так же, как ненавидел тебя.
— Прекрати, Кевин. Он умер…
— А ты заметила бы, если бы я вдруг умер? — Он хлопнул себя по лбу и взревел: — Конечно, заметила бы, перестав получать деньги..
Кевин снова засмеялся. В этот момент три медсестры вошли в палату и со страхом уставились на страшного посетителя. Он дружелюбно улыбнулся им:
— Привет, девочки, пришли посмотреть на чокнутого?
Внезапно он достал из сумки ружье и направил его на жену. Луизу охватил ужас. От страха она пускала слюни и не могла вытереть рот. Он не торопясь открутил длинный ствол, затем отбросил его в угол палаты и приставил ружье к своему подбородку.
— Муж и сын покончили с собой. Как ты переживешь такой позор, Лу? Ты нас обоих довела до самоубийства.
Но он не успел спустить курок — дюжий санитар схватил его сзади. Всю дорогу до участка Кевин насвистывал и улыбался. Полиция предъявила ему обвинение в убийстве.
Спустя час Люси слушала разглагольствования своей матери и пыталась выдавить из себя слезы. Она уже знала, что ее отец убил Пити. Теперь они в руках Блэков, и она с ужасом думала, что с их стороны могут последовать новые акты возмездия.
Люси схватила руку матери и горячо заговорила:
— Могу поспорить, Мария теперь смеется над нами. Она воплощение зла, мама. Моя будущая свекровь сойдет с ума, когда узнает о случившемся. Микки уже и так почти со мной не разговаривает. У меня такое ощущение, что это Мария все устроила, а я чуть было не начала ее жалеть!
Обеих женщин еще больше сплотило чувство ненависти к Марии.
* * *
Мария наблюдала в лунном свете за спящим Микки. Он спал крепко, как ребенок, и посапывал во сне. Ей пришло в голову, что подумали бы мужчины, если бы знали, как женщины смотрят на них в момент, когда они наиболее уязвимы. Она окинула его взглядом и почувствовала странную нежность. В сексе он вел себя как подросток, наваливаясь на нее, грабастая, желая ее всю сразу. Его огромные лапы были по-своему нежными, но он не был великим любовником, как оказалось. Это все потому, что все эти годы он знал лишь доступных женщин. Они не знали, что такое настоящая любовь. Вот почему Микки так тянуло к ней. Микки был ее ключиком к Патрику Коннору; он был орудием возмездия, хотя еще не знал этого. Когда он ее ласкал, Мария дрожала и стонала так, что стены содрогались, и бедный Микки поверил, что сумел удовлетворить женщину, у которой не было секса двенадцать лет. Он был на седьмом небе от счастья, от гордости за себя. На самом деле у нее больше не осталось сексуальных ощущений. Занятия проституцией не прошли бесследно, и теперь секс ничего для нее не значил. Правда, она получила удовольствие от его ласк после секса. Ей понравилось это ощущение, когда его сердце билось у ее груди. Ей даже нравились его неуклюжие комплименты, например, что она «в прекрасной форме». Она улыбнулась, вспомнив его бесхитростные слова.