— Ты разве не ждешь клиента?
Мэйзи пожала плечами:
— Ничего, подождет. Если я не открываю дверь, значит, я занята.
Мэйзи вышла на кухню.
— Вам добавить в него чего-нибудь покрепче? Бренди? Скотч?
Мария прошла на кухню за девушкой. Она следила за каждым ее движением, потому что не очень-то доверяла ей. По крайней мере, пока.
Мэйзи, словно прочитав ее мысли, ухмыльнулась:
— Сказать вам кое-что? Я бы очень хотела, чтобы вы были моей мамой. По крайней мере, вы стараетесь загладить свою вину. Моей же матери наплевать и на меня, и на моих сестер.
— Ты посмотришь эту кассету вместе со мной, Мэйзи?
Девочка взглянула на Марию и серьезно ответила:
— Конечно. Но предупреждаю, зрелище ужасное.
Марию колотила внутренняя дрожь.
— Я знаю.
Мэйзи обняла ее за плечи своими тоненькими ручками и нежно прижала к себе.
— У меня никогда не будет детей, я твердо решила.
— Еще немного такой жизни, и это уже не будет зависеть от тебя. Ты кончишь так же, как я или моя дочь. Помни об этом.
Мэйзи ничего не ответила, но ее молчание было красноречивее всяких слов.
Микки и его дружки находились в квартире у Патрика. Чтобы миновать консьержа, им потребовалось пять сотен и парочка крепких выражений. Очевидно, он был здорово напуган Патриком Коннором, и Микки нехотя отметил умение своего недруга держать охрану в узде. Консьерж был обычным парнем, внешний вид головорезов Девлина говорил сам за себя, так что он быстренько смекнул, что лучше с этими ребятами не шутить.
Микки с любопытством оглядывал роскошные апартаменты Патрика Коннора. В заставленной мебелью кухне было просто не повернуться, но зато вся мебель дорогая и очень высокого качества. Кофеварка, которой никогда не пользовались, сделана из нержавеющей стали в версии именитых дизайнеров. Одиноко стоящая банка «Нескафе» говорила сама за себя. В какой-то степени Микки был даже разочарован. Все было так предсказуемо, как прогноз дождей, надвигающихся на Лондон. Микки прошел в спальню. Она вся была заставлена зеркальными шкафами и прочей дорогушей мебелью. Он приступил к обыску. Время от времени он находил пачки денег и складывал их на кровать. Чуть погодя Микки наткнулся на спрятанные видеокассеты и пробежал глазами названия. На одной кассете черным фломастером было написано: «Судья». Он прекрасно понимал, для чего предназначаются такие пленки. Микки вставил кассету в видеомагнитофон и сел на край кровати, приготовившись к просмотру. Другие комнаты обыскивали его люди, и он знал, что они хорошо знают свое дело. Откинув ногой джинсы, валявшиеся рядом, Микки устроился поудобнее. Нужно отдать должное этому гаду Коннору, кровать была у него очень удобной. Он был готов поклясться, что эта кроватка достаточно повидала на своем веку.
Фильм начался. Микки ожидал увидеть привычный сюжет: какого-нибудь почтенного известного господина, трахающего какую-нибудь малышку, — старый, как мир, шантаж. Но то, что он увидел, потрясло Микки до глубины души. На пленке была снята молоденькая чернокожая девушка, не старше девятнадцати лет, совершенно обезумевшая от страха. Мужчина средних лет с седыми волосами и большим брюхом, видимо, не подозревал, что его снимают, поэтому на то, что он вытворял, без содрогания невозможно было смотреть. Должно быть, дочь Марии разделила подобную участь. Микки подумал о своих собственных дочерях. Вспомнил их доверчивые мордашки, их невинные улыбки, когда он говорил им что-нибудь забавное. В нем закипела ярость. Он не мог поверить, что кто-нибудь мог смотреть это, продавать или покупать, находясь в здравом уме. Мир сошел с ума. Микки курил одну сигарету за другой, бросая окурки на светлый ковер. Он был словно загипнотизирован происходящим на экране. Девочка истекала кровью, безуспешно пытаясь уклоняться от своего мучителя. Микки в оцепенении смотрел на сладострастное лицо садиста. Было просто невероятно, что некоторые люди могут совершать подобные вещи, и тот факт, что кто-то наподобие Патрика Коннора превращал их болезненные фантазии в реальность, вызывал у Микки только одно желание: он хотел, чтобы этот человек был мертв. Даже если легавые возникнут на пороге его дома, одного взгляда на эту мерзость будет достаточно, чтобы Микки получил благодарность, а не срок. На этот кошмар могут смотреть только такие же выродки, как этот ублюдок на экране.
Микки болезненно ощущал собственное бессилие, видя страдания этой девочки. И он точно знал, что, когда доберется до Патрика Коннора, тот умрет. Умрет лютой смертью.
— Боже милостивый, Микки!
Он обернулся и увидел Старого Билли, в ужасе уставившегося на экран.
— Что это, черт возьми, такое?
— А это, приятель, представления Коннора о прибыльном бизнесе.
— Это же старая тварь — судья Мартин! Самый кровожадный судья Лондона. Грязный ублюдок! Я, можно сказать, с ним лично знаком…
На голос Билли в комнату прибежали остальные мужчины и уставились на экран. Они все видели, как девочка сделала последний вдох, а судья все еще продолжал терзать ее тело.
Пятнадцать минут спустя, прихватив с собой более двадцати видеокассет и около шестнадцати штук, они уже были в пути. Все они мигом затихли, когда Микки достал багор, чтобы убедиться, что тот находится в полной боевой готовности.
* * *
Мария ждала, когда Патрик выйдет из спортивного клуба. Был ранний вечер. Мария сидела в кафе напротив и скрашивала ожидание чашечкой кофе. Она наблюдала за проходящими мимо людьми и поражалась тому, как легко живут некоторые из них. Хотя сами этого они даже и не понимают. Им кажется, что уж у них-то забот полон рот. Сколько раз в своей жизни она слышала эту избитую фразу. Мария наблюдала за хорошенькими девушками и их парнями, видела, как невинна их любовь. Ей было очень жаль, что ее дочь так никогда и не испытала этого чувства. Да и она сама тоже. Вся ее жизнь была бесполезным, напрасным существованием. Но она отомстит за смерть Тиффани, и больше не допустит, чтобы еще чей-нибудь ребенок пережил все то, что пришлось испытать ее дочери из-за этого негодяя Патрика Коннора.
Мария изо всех сил пыталась вспомнить свои ощущения, когда она убила человека. Это помогло бы ей подстегнуть свою ярость при встрече с Патриком. Тот день по-прежнему был в ее памяти расплывчатым и неясным. Мария помнила, как отправилась за наркотиками ранним утром. Утро было чудесное, солнечное и яркое. Она, как обычно, была не в себе. Она помнила, как ее прошиб пот, помнила чувство тошноты, когда она наливала молоко в тарелки с кукурузными хлопьями для своих детей. Как бы она себя ни чувствовала, она всегда должна была быть абсолютно уверенной в том, что у детей есть все необходимое. В тот день ей повезло, она добыла наркотики. Настроение снова стало хорошим. Но ровно до тех пор, пока они не закончились. Потом пришли Бетани и Каролина и позвали ее в Кенсингтон, местечко, облюбованное наркоманами и проститутками, где всегда можно разжиться дозой.