Теперь, когда пропала Кира Бруер, Делла была обеспокоена тем, как это скажется на мальчике. Полиция уже приходила к ней в дом и беседовала с Джозефом. Но она считала это вполне естественным — ведь опрашивали всех, знавших ребенка. Тем не менее это волновало ее. Она видела, что любые разговоры о Кире раздражают Джозефа. Но ведь происшедшее так ужасно, разве можно не говорить о нем?
— Как ты думаешь, Кира знала тех, кто похитил ее?
Джозеф, не отвечая, потягивал пиво. В гостях у Патриции он наотрез отказался обсуждать эту тему, но Патриция, как и все, спрашивала о происшедшем. Она пересказывала Делле статьи газет, которые та и сама зачитывала до дыр, а он сидел безучастно, не реагируя ни на какие выпады. Как отмечала Патриция, сын Джозефа знал девочку лучше других. Он сидел с ней в отсутствие Джоани — но Джозеф оставил ее слова без комментариев. Вместо этого он повел внучек Деллы в парк, предоставив женщинам возможность обсуждать эту тему одним.
И вот он сидит здесь, попивая пиво, будто ничего не произошло. Странный человек — решила Делла.
— Ты собираешься отвечать мне, Джозеф?
Он покачал головой.
— Я не хочу мусолить эту тему. Ужасно без конца думать о случившемся.
Это звучало убедительно, но Делла была неудовлетворена. Ничего, вскоре Джозеф узнает, какой может быть его новая приятельница, когда что-то втемяшится ей в голову.
— Создается впечатление, что ты что-то скрываешь.
Он взглянул на нее — рука с кружкой застыла на полпути ко рту.
— Что ты хочешь этим сказать?
Делла бесстрастно пожала плечами, а затем язвительно продолжила:
— Думай что хочешь. Все вокруг говорят об этом. Но не ты.
Теперь он насмехался над ней.
— Выходит, из-за того, что я не слушаю сплетни, я подпадаю под подозрение?
С каждой секундой ему все труднее было контролировать себя. Руки чесались отвесить этой дуре хорошую оплеуху.
Делла натянуто улыбнулась:
— Понимай, как хочешь.
Она настраивалась на боевой лад, готовясь к ссоре. Она хотела, чтобы Джозеф понял, с кем имеет дело.
— Послушай, Делла, сделай мне одолжение, — его голос был подчеркнуто дружелюбным.
Она кивнула.
— Заткни свою пасть!
Она обомлела.
— Как ты смеешь!
Джозеф почувствовал, что попал в самую точку.
Пара за соседним столиком покосилась в их сторону.
— Пойдем отсюда, Делла. Я не собираюсь здесь спорить.
Из его слов можно было понять, что он склонен продолжить разговор в автомобиле. Это для Деллы было новым. До сих пор ей удавалось держать ситуацию под контролем.
Они сели в машину и выехали со стоянки.
— Джозеф, мне кажется, что все это выглядит довольно странно.
Он ответил не сразу, хотя лицо его выглядело беспристрастным.
— Чего ты добиваешься, Делла? Хочешь похвастать тем, что все знаешь? О да, конечно, ты, как рентген, просвечиваешь всех насквозь.
Это был другой Джозеф. Она и не представляла, что он может быть таким.
— Если уж на то пошло: отчего умер твой муж? Думаю, от тоски, денно и нощно слушая твой треп.
Укол попал в цель.
— Как ты смеешь, Джозеф!
Он поднял руку, пытаясь остановить ее. Это подействовало.
— Смею, очень даже смею, слушая твою болтовню. Разве ты не понимаешь, как мне тяжело? Я знал Киру, хорошо знал. Она приходила к нам в дом. Мне она нравилась.
Его голос на сей раз звучал эмоционально, и Делла засомневалась, надо ли было затевать этот разговор.
— Послушай, Джо…
— Нет, это ты послушай, Делла. Перестань морочить мне голову. Перестань терроризировать меня!
Он понимал, что движет ею, но это его не волновало.
— Все, дорогая. Я ухожу к своему очагу, к своему бедному сыну.
Громкий звонок мобильника, избавил ее от ответа.
— О Боже! — на ее лице отразилось потрясение.
— В чем дело, Делла?
— На Малыша Томми произошло нападение. Он в больнице, Джо, и по всем признакам в тяжелом состоянии.
Джозеф резко затормозил.
— Кто? Кто сделал это?
Он остановился у обочины, пропуская другие машины, и несколько минут тупо смотрел перед собой. Затем, перегнувшись через нее, открыл дверцу автомобиля.
— Выходи.
— Что?
— То, что слышала. Выходи из машины.
В его голосе было что-то, испугавшее ее. Она вышла. Затем он уехал, оставив ее одну.
Через некоторое время она рыдала в мобильник, а ее дочь никак не могла понять, что случилось с матерью.
Ди Бакстер размышлял о преждевременной отставке. Недавнее нападение на Томми Томпсона наделало много шума — пресса любит такие дела. Главное — все знали, чьих рук это дело, но у Джон-Джона Бруера полный паб свидетелей, готовых подтвердить, что он был там во время налета.
Ди Бакстер знал, что Томми обвиняют в педофилии. Он даже проверил его по базе данных, но ничего не обнаружил. Но слухи породили действия — и вот теперь Малыш в ожоговом отделении Биллерикской больницы, а ему, Ди Бакстеру, предстоит расхлебывать это дело.
Джозеф Томпсон тоже ударился в бега. Почему? Из страха, что его обвинят вместе с сыном? Или за этим кроется нечто более серьезное? Чтобы ответить на поставленные вопросы, нужно вначале найти его.
Бдительный Джон-Джон не сделал ничего хорошего, однако люди считают его героем.
Но Ди Бакстер в любом случае выведет этого парня на чистую воду. Поживем — увидим.
Джоани не хотела верить тому, что говорит сын.
— Послушай, мама, он настоящий педофил! — И он, и его отец! Их уже застукали за этим, но они выплатили шальные деньги, чтобы заткнуть рот матери пострадавшей девочке. Муж у нее сидит, сама она — та еще баба, и вот решила смыться с концами. Деньги дали ей возможность сделать это. Я по-прежнему пытаюсь найти ее, и, когда мне это удастся, я точно узнаю, что произошло. Но один из Томпсонов знает, где зары… где наша Кира!
Он вовремя осекся, чуть было не сказав «зарыта», но Джоани все равно догадалась. Странно, но она не заплакала. Видимо, у нее больше не было слез.
Она налила себе водки и залпом выпила ее. Затем, взяв в руки бутылку, ушла в спальню, закрыв за собой дверь.
— Это не поможет, мама!
Джон-Джон кричал.
Она открыла дверь и печально спросила:
— Ты можешь предложить что-нибудь лучшее?