Похоже, что это именно так. Как бы Джон-Джон ни пытался прокрутить в голове различные варианты, ему казалось, что Пол замарал свое имя. А в их мире зловоние, исходящее от тех, кто потакает педофилам, нетерпимо и не может быть терпимо.

Он вздохнул так глубоко, что почувствовал внутри себя пустоту.

— По словам Джесмонда, он работал с Полом и Пиппи. Те привозили девочек и мальчиков из Восточной Европы, а затем продавали их.

Он принял еще одну дозу и продолжил:

— Я хотел повидать Пиппи по этому вопросу, но, как вы говорите, ваш сын водит с ним дружбу, поэтому мне нужно точно знать, как поступить. Действовать ли через вас, Джон?

Он смотрел Верзиле в лицо — честно и прямо.

МакКлеллан прислонился к гранитному столу, и его невозмутимое лицо обрело маску печали. Он обнял голову руками, его плечи затряслись, как будто он делал усилие, чтобы не расплакаться. В таком положении он стоял несколько минут, а тем временем напряжение в комнате нарастало.

Затем Верзила очнулся и, глядя на сидящего перед ним юношу, серьезным голосом проговорил:

— Оставляю за тобой право вывести из этой игры моего мальчика.

Он на секунду задержал свою большую руку у рта, как будто его тошнило, а затем произнес печально:

— Это убьет мою Кэти. Он — самый младший из наших детей, но я не хочу защищать его, сынок. Да, именно не хочу, ведь он занимается торговлей детьми. Но ты должен довести все до ума. Если бы я сделал это, то не смог бы взглянуть моей старушке в глаза. А при всех своих недостатках я люблю ее, как когда-то любил и Кьерона. Он был слаб и глуп, но я любил его.

Верзила снова отрезал «дорожку». Джон-Джон видел, как у него трясутся руки. Он искренне сочувствовал этому человеку.

— Позаботься о себе сам, сынок.

Верзила вышел из комнаты. Джон-Джон слышал, как он поднимается по стильной железной лестнице в верхнюю спальню. Джон-Джону казалось, что ему это снится. Он не был уверен, что все это происходит в действительности. Неужели он и вправду ожидает, что Джон-Джон пришьет его младшего сына?

Когда Верзила вернулся в комнату, он передал ему папку для бумаг. Папка была самой простой — такие дети используют в школе.

— Открой и посмотри, что внутри.

Джон-Джон с трепетом потянул за завязки. Когда он бросил взгляд на то, что лежало сверху, у него пропало всякое желание смотреть дальше. Это как чувствовать себя Пандорой, которая знала: что бы ни оставалось в ящике — никаких надежд не остается.

— Неужели это правда, Джон?

МакКлеллан положил ему на плечо свою тяжелую руку.

— Твоя мать сумела вырастить из тебя человека. Все так считают. Все говорят о том, как ты заботишься о Джоани и о своих сестрах. О том, какой ты сильный. Я восхищаюсь тобой. Мои старшие дети тоже такие. Хотя и любители разных приключений, не скрываю этого; но младший, Кьерон, — это сволочь. Я не верил этому, пока не увидел эти фотографии. Я сам получил их у констебля. Нет сомнений в том, что он сам занимается этим. Мне нужно было удостовериться: клиент он или просто один из организаторов оргий.

Он ткнул пальцем в лицо Джон-Джону.

— Только никому ни слова о том, что ты видел сегодня. Договорились? Остальные мои сыновья будут проинформированы после того, как это произойдет. Они не будут знать и половины, просто надо, чтобы они молчали. Ты поймешь, почему я хочу обделать все по-тихому. Телом я распоряжусь сам. Но я хочу, чтобы ты проделал все для меня. Я буду в большом долгу перед тобой, сынок.

Он шумно прочистил носоглотку и после небольшой паузы сказал:

— Взгляни внутрь папки.

— А я не увижу там свою сестру?

Джон-Джону необходимо было знать это. Прежде чем он заглянет в эту злосчастную папку, прежде чем он сожжет за собой все мосты.

— Нет, не увидишь. Но если ты заглянешь туда, то будешь благодарить Бога до конца своих дней. А я буду доживать свой век, зная, что мой сын — грязный извращенец, и, что еще хуже, давал возможность другим извращенцам губить маленьких детей.

Джон-Джон нехотя открыл папку и вынул фотографии. Глядя на них, он почувствовал, как в нем закипает кровь. На них был запечатлен Кьерон МакКлеллан в блестящем исполнении «Technicolor» с детьми — девочками и мальчиками. Этого было достаточно, чтобы желчь проникла в рот. Он блевал ею до боли в ребрах в искусно выполненную кухонную раковину. Верзила Джон потирал ему спину, пока он не закончил.

Джон-Джон посмотрел в лицо огромного человека.

— Мне очень жаль, друг.

Действительно ему было жаль. Видеть такое и знать, что преступник принадлежит к такому же роду человеческому, как и ты сам, — худшее, что только может выпасть на чью-либо долю.

МакКлеллан открыл огромный американский холодильник и вынул початую бутылочку виски, из морозильного отделения он достал чашу со льдом.

— Я не могу смириться с этим. Время от времени я внимательно все просматриваю, пытаюсь найти в этом какой-либо смысл. И самое худшее — знать, что Пол Мартин финансирует все это.

Он покачал головой, недоумевая по поводу бесчестного поведения своего бывшего друга.

— Ну как, сынок, ты со мной или нет?

Джон-Джон взял бутылку и налил им обоим в большие фужеры.

— Я с вами.

Верзила Джон улыбнулся, и это была его первая искренняя улыбка за весь вечер.

— Молодец. Я знал, что ты не пойдешь на попятную. Поздравляю, Джон-Джон, ты сделал правильный выбор.

Глава двадцать пятая

Джоани закурила сигарету и попыталась успокоиться. С одной стороны, ей хотелось уйти из квартиры, оставив позади всю эту немыслимую ситуацию. Но, с другой стороны, понимала, что выбора нет. Она должна до конца пережить это и, что самое главное, разобраться во всем.

И хотя она по-прежнему ненавидела Малыша Томми, желая разделаться с ним, в глубине души она не испытывала особой потребности узнать в деталях, что произошло с ее дочерью.

Она уже сейчас плохо спит, а что будет дальше, когда она все узнает? Что же до бедняги Жанетты… Она не скоро простит матери сегодняшнее поведение, особенно когда узнает, что произошло в действительности. Она будет считать себя человеком второго сорта, не достойным того, чтобы с ней считались, хотя это и не соответствует действительности.

Наконец Джоани прошла в спальню и увидела, что Бетани, включив телевизор, смотрит на детском канале сериал «Каникулы».

— Проснулась, милая?

Девочка посмотрела на нее потухшим взором.

— Мы можем теперь поговорить, Джоани?

Она кивнула и села на краешек кровати. Бетани уткнулась в Джоани, и та инстинктивно прижала ребенка к себе.