— Лиззи не приехала, мам? — осторожно спросила Кейт.
Эвелин вздохнула:
— Господи Исусе, Кейт, да ей и там хорошо. Там полно мужчин, но она смотрит только на одного. Слава богу, она нашла себе хорошую пару. Ей там нравится, и всем нравится, что она там. Уверена, ей в Австралии намного лучше, чем было бы здесь.
Дженни почувствовала, что между матерью и дочерью возникло напряжение, когда они коснулись этой темы, и уткнулась в тарелку.
Кейт крепко обняла мать:
— Мама, я так рада, что ты снова дома.
Эвелин притворилась, будто поправляет свою аккуратно уложенную завивку, и сказала:
— После того как мы поедим, ты мне расскажешь, что произошло между тобой и Пэтом. Сегодня утром, когда я заявилась к нему домой, я чуть не умерла от такого сюрприза! Ну, по крайней мере, я привезла тебе все твои вещи. Хоть об этом ты можешь не волноваться. А Пэта нет дома уже несколько дней, как сказала эта Мэри Энн, которую он называет экономкой. Все, довольно! Доедайте скорее. У меня есть для вас вкусный десерт и бутылочка австралийского «шардонне» на пробу.
Дженни была в восторге от этой маленькой женщины, она находила ее просто потрясающей. Во время ужина они оживленно болтали, словно знали друг друга всю жизнь. Дженни казалось, что все, с кем разговаривает Эвелин, чувствуют то же самое. Казалось, в нее невозможно не влюбиться из-за ее открытости и доброты.
— О господи! Забыла сказать! Звонил этот тупоголовый Ретчет и велел тебе сразу ему позвонить, как только придешь домой. Не спеши. Поешь сначала. Даже по голосу слышно, что он зануда, каких поискать. Ничего, подождет немного, не умрет.
Дженни и Кейт заговорщически улыбнулись друг другу. Когда Эвелин вышла из кухни, Дженни искренне сказала:
— Кейт, она просто супер. Тебе повезло.
Кейт порадовали слова Дженни.
— Я ее так люблю. Не знаю, как я без нее продержалась бы все эти годы. После Дэна и всего остального…
— Хотела бы я, чтобы моя мама была такой, но родителей не выбирают, какие есть, такие и есть. Посмотри, с какими экземплярами мы сталкиваемся на работе, а?
— Пища для размышлений. Ты веришь в то, что люди рождаются уже плохими, как утверждает мать Керри?
Дженни на секунду задумалась:
— Если честно, то не знаю, Кейт. Одни люди способны на лютую ненависть, а другие — на безумную любовь. Но от любви до ненависти один шаг. Ясно одно: имея такую мать, как Эвелин, ты просто обязана была вырасти хорошим человеком.
Кейт ничего не ответила — просто улыбнулась. Эвелин воспитывала и Лиззи, но с той не все шло гладко. Кейт подозревала, что мать вернулась домой раньше срока еще и потому, что Лиззи, вероятно, снова выкинула какой-нибудь фортель. Кейт ничего не знала наверняка — только предполагала. Но, если дело касалось матери, ее предположения всегда оправдывались.
Когда Эвелин вернулась на кухню, вновь зазвонил телефон, и Кейт встала, чтобы ответить на звонок.
— Пусть поработает автоответчик, детка. Я тебя и пяти минут еще не видела, а зная твоего тупицу Ретчета, могу предположить: ты вылетишь из дома уже через пару секунд.
Они услышали голос Ретчета на автоответчике и рассмеялись.
— Привет, Кейт. Я не хотел тебе это говорить по телефону, но, похоже, сегодня в Илфорде застрелили Патрика Келли. Когда ты получишь это сообщение, пожалуйста, позвони мне. Мой домашний телефон…
Когда до них дошел смысл слов Ретчета, наступила гробовая тишина. Кейт посмотрела на мать. Губы Эвелин двигались, но не прозвучало ни единого слова. Старушка словно онемела. Отказываясь верить в услышанное, она качала головой.
— Пэта застрелили… Господи, помилуй его, — наконец произнесла Эвелин, перекрестилась и налила Кейт еще вина. — Выпей, девочка, тебе сейчас полезно. Надо перезвонить этому тупице и выяснить, что произошло на самом деле.
Кейт била дрожь. Казалось, тело ей не подчиняется. Слез не было, но ее огромные темные глаза переполняла боль. Эвелин отдала бы что угодно, лишь бы не видеть такого страдания на лице дочери.
— Кто мог застрелить твоего мужчину? Здесь прямо поле битвы какое-то. Стреляют, режут…
— Эвелин, я думаю, Кейт нужен врач.
Едва Дженни произнесла эти слова, Кейт, потеряв сознание, сползла на пол. Теперь Эвелин плакала, гладя голову своей дочери.
— Я знала, что пора возвращаться, я чувствовала, что я ей нужна. Боже, она сойдет с ума. Моя девочка сойдет с ума от горя. Они же были созданы друг для друга.
Она все еще плакала, когда Дженни взяла телефон, позвонила Лейле и сообщила новость. Дженни хотела по возможности скрыть состояние Кейт от ее коллег. Слухи и так пойдут, но не обязательно всем знать, что Кейт упала от шока в обморок. Она вряд ли захочет делиться с кем-нибудь своим горем. Так уж она устроена.
Вилли проснулся оттого, что кто-то облил его холодной водой. Он затрясся от холода.
— Твой босс мертв.
Вилли не знал, стоит ли верить этим жутким словам.
— У тебя кишка тонка убить Патрика Келли, — сказал он слабым голосом.
Невидимый мужчина рассмеялся:
— Не хочешь узнать, что теперь ждет тебя?
— Нет, не очень. Кстати, приятель, спасибо за воду. Я как раз пить хотел.
Сергей восхищенно покачал головой. Он повидал на своем веку немало крепких парней, но этот Вилли Гэбни был настоящий кремень. Все люди Бориса поражались его стойкости.
— Я лично его пристрелил, — похвастался Сергей. — Сегодня, в его машине. Я видел, как в него угодили две пули и он упал, истекая кровью.
Если Сергей надеялся поколебать дух Вилли, то его ждало разочарование.
— Я не верю тебе, сынок. Пэт Келли доберется до тебя и порвет на куски. Молись, чтобы он был мертв, потому что если это не так, тебе лучше бежать.
Даже получив такое известие, лишавшее его всякой надежды на спасение, узник по-прежнему проявлял твердость духа. Русский вышел из комнаты и с уважением сказал двум охранникам:
— Его до сих пор не удалось сломить.
Тех стойкость Вилли удивляла не меньше.
— Мы слышали, как он разговаривал сам с собой: что-то долго бормотал про футбол, а потом начал считать от одного до тысячи, и так всю ночь.
С минуту они помолчали, восхищаясь волей своего пленника.
— Мы должны его убить?
Сергей покачал головой:
— Он нам еще понадобится. Он много знает, а нам нужна информация. Накормите его. Пусть помоется, а там решим, как с ним поступить. Когда он поймет, что его босс мертв, он согласится нам помочь.
— А если нет? Подобную преданность трудно купить деньгами. Она — от уважения к боссу.