— Здесь есть какие-нибудь вещи, принадлежащие Патрику Келли? — спросил один из гостей. У него был приятный акцент.
Эвелин покачала головой:
— Здесь нет его вещей. Он никогда в этом доме не жил. Здесь только мои вещи и вещи моей дочери. И моей внучки, но она сейчас за границей.
— В Австралии, если не ошибаюсь?
Она кивнула.
— Несомненно, красивая страна.
Эвелин снова кивнула и улыбнулась. Ситуация за гранью реальности — они болтали, словно на автобусной остановке. Второй мужчина взял с дивана маленькую подушечку и принялся ее прощупывать.
— Ты ничего там не найдешь, сынок. Там ничего нет.
Мужчина проигнорировал ее слова. Затем гости перекинулись парой фраз на каком-то иностранном языке, и улыбчивый мужчина любезно сказал:
— Мы приносим свои извинения за все неудобства, которые мы вам причинили, мадам.
Через секунду они исчезли.
Эвелин достала бутылку хорошего виски, которое принимала только в лечебных целях, и налила себе рюмку. Ей нужно было успокоить отчаянно колотившееся сердце.
Она окинула взором комнату. Та казалась абсолютно нетронутой, все лежало на своих местах, как и до прихода незваных гостей. Они работали в перчатках, отпечатки искать бесполезно.
Она выпила вторую рюмку. Да, приходили хорошо обученные и, судя по всему, очень опасные люди, хотя Эвелин они и не пытались запугивать.
Она снова сняла трубку телефона — теперь тот работал, как она и ожидала. Она позвонила Кейт и попросила ее приехать домой как можно быстрей. Эвелин понимала: дочь не захочет, чтобы о происшедшем узнали в участке.
И, уже немного захмелевшая, она снова принялась за стряпню.
Кейт и Дженни сидели в самом сомнительном кабаке Грантли. Они пили джин с тоником и рассматривали завсегдатаев. Кейт поймала на себе парочку косых взглядов и улыбнулась. Ее узнали. Именно это ей и требовалось.
Когда Майкл Макман вошел в зал, она помахала ему рукой, приглашая к их столику. Было заметно, что его не очень обрадовало приглашение, и Дженни с Кейт весело переглянулись.
— Какого черта вы здесь делаете? — Майкл смотрел на них как на инопланетян, внезапно материализовавшихся перед его носом. — Смерти моей хотите?
Кейт нахмурилась:
— Но ты же стукач, Майкл. Где же прикажешь искать тебя, когда нужна информация, если не на работе? Видишь ли, мы хотели, чтобы нас видели вместе, и, как ты уже, наверное, заметил, нам это удалось.
Красное лицо Майкла покрылось каплями пота.
— Ну и дрянь же вы, Берроуз. Я в прошлом помогал полиции, и вот чем вы мне платите.
Сделав глоток, Дженни ответила:
— Да, потому что нам нужна услуга. Услуга, которая сделает тебя врагом номер один для всех, с кем ты когда-либо имел дело. И ты окажешь нам эту услугу. В противном случае мы доставим тебе столько проблем, сколько тебе и не снилось. Понимаешь, это личное. Не связано с полицией.
Она сделала небольшую паузу, прежде чем весело поинтересоваться:
— Кстати, Джеки Ганнер знает, что ты стукач? Ты ведь на него работаешь, не так ли?
Мужчина молчал. Дженни покачала головой:
— Полагаю, что нет.
— А вы, вообще, кто такая?
Дженни внимательно посмотрела на него и улыбнулась:
— Я, мистер Макман, ваш самый злейший враг.
— Что вам обеим от меня нужно?
— Нам нужна информация о человеке по имени Борис. Он русский. Нам нужна любая информация.
— Не знаю я никаких русских…
Кейт перебила его:
— Ты, может быть, и не знаешь, но, думаю, Джеки Ганнер знает. Он бахвалился своими связями с русскими. Сегодня утром мне об этом рассказал другой информатор. Вы с Джеки в одной упряжке, и вполне естественно, что мы решили поговорить с тобой. Ведь ты оплачиваемый информатор полиции, стукач.
Последнюю фразу Кейт произнесла намеренно громко, чтобы разозлить его. Майкл облизнул пересохшие губы и быстро огляделся.
— Я думал, вы гоняетесь за извращенцами. Это у вас новый поворот в деле?
— Как сказала моя подруга, это личное. — Она усмехнулась, видя обиду на лице Майкла. — Где отсиживается Джеки и какими последними делишками он может похвастать?
Майкл медленно покачал головой:
— На сей раз я вам не скажу ни слова, можете меня хоть в тюрягу упрятать. Это уже слишком. Мне очень жаль, что вашего друга застрелили. Я вам сочувствую. Но, мисс Берроуз, ответить на ваш вопрос я не могу.
Он откинулся на спинку стула с подчеркнутым безразличием.
— Я выясню, где Джеки. И если для этого мне потребуется встать и заорать на весь кабак о твоих прошлых подвигах, я это сделаю, — с расстановкой произнесла Кейт.
Майкл усмехнулся:
— Я оплачиваемый информатор. Вы этого не сделаете. Вы не станете подвергать риску ни мою жизнь, ни свои расследования.
Кейт наклонилась над столом и прорычала:
— Поспорим, что сделаю? Слушай меня, Майкл. Я выбью из тебя сведения так или иначе. Вижу, ты знаешь, что я подруга Патрика. Не забывай об этом, ибо я настроена очень серьезно. — Она наклонилась к нему еще ближе: — К черту расследования, к черту все. Это личное, я уже говорила. Мне нужно знать, где Ганнер, и немедленно.
— На вашем месте, мистер Макман, я бы не заставляла себя так долго уговаривать.
Голос Дженни прозвучал мягко и дружелюбно. Майкл в растерянности переводил взгляд с одной женщины на другую.
— Вы, кажется, меня пугать вздумали?
— Похоже на то.
Кейт встала и громко крикнула бармену:
— Повторите, пожалуйста. И принесите выпить нашему другу, мистеру Макману.
Все повернулись в их сторону. Кейт посмотрела на часы и сказала:
— У тебя есть ровно две минуты, а потом я завою громче, чем сирена. Думаю, присутствующим будет интересно узнать о твоих связях с полицией, которые тянутся уже семь лет.
— Он отсиживается в Реттендене. Вместе с Джоуи Партриджем.
Кейт улыбнулась:
— Видишь, это не так уж сложно.
Дом Патрика выглядел заброшенным. Когда они открыли входную дверь и вошли, Кейт слышала, как далеко разносится эхо ее шагов.
Дженни шла следом за ней, едва сдерживая благоговейный трепет:
— Пресвятая Дева, вот это дворец!
— Милый домик, правда? Патрик любил его. Это творение всей его жизни.
Они прошли через прихожую в картинную галерею.
Дженни молча озиралась по сторонам. Из комнаты, в которой они находились, открывался вид на теннисный корт и летний домик. На стенах висели писанные маслом картины, поблескивали массивные бронзовые светильники. Вдоль стен стояли обтянутые бархатом диваны, на окнах красовались голубые парчовые шторы.