— О, Джас!
— Я никогда не умел запросто общаться с людьми. Когда мы были едва знакомы, я огорчил тебя, заметив, что практически не общаюсь со сводными братьями. Ты понимала меня лучше, чем я сам. Я понимал, что ты умеешь глубоко сочувствовать и грустить, но тем не менее ты всегда оправдывала свое имя, оставаясь… солнечной, теплой, любящей. А я просто не имел права омрачать твою жизнь своей печалью, болью и гневом…
— Гневом? Но почему?
— О, меня захлестнула злость, когда я увидел в твоем доме детей. Я привык смотреть на малышей и думать: «Ну почему не они? За что Господь взял к себе именно Кору, а не одного из них?».
Блайт бесшумно шевелила бескровными губами. Она была в шоке от услышанного.
— Но я, разумеется, вовсе не горжусь этим, — поспешно добавил Джас.
— Я тебя не осуждаю, — успокоила его Блайт. — Поэтому ты не захотел видеться с моими племянниками?
Он отвернулся и сказал:
— Нет. Из-за этого я уже не переживаю.
Он плотно сомкнул губы, и Блайт снова почувствовала, как Джас постепенно отдаляется, погружаясь в свои невеселые мысли. Молитвенно сложив ладони, она мысленно попросила Бога, чтобы Джас вернулся на землю.
— Тогда в чем же дело?
Он передернул плечами.
— Ты решишь, что это глупо.
— Но мне надо знать, — настойчиво попросила Блайт. — Пожалуйста, расскажи.
— Помнишь тот вечер, когда мы поехали в Опуа обедать? Там, на пляже, была одна девочка…
— Помню, помню, — подхватила Блайт, — девочка с болезнью Дауна. Тебе, наверное, было тяжело на нее смотреть…
— Я завидовал ее родителям черной завистью! А теперь скажи, что я последний мерзавец…
Блайт успокаивающе положила руку ему на плечо.
— Джас, эти люди поняли бы тебя, будь они на твоем месте…
— Но скажи, разве эта девочка — урод? По-моему, она так ласкова, мила и… счастлива, правда?
— Правда, — сказала Блайт и прижалась щекой к его щеке.
— Я много думал о ней и… о тебе. О нас. Ты слишком хороша для меня, и я считал, что мне фантастически повезло, раз мы встретились и ты до меня снизошла. Я был счастлив каждое мгновение, даже когда думал, что однажды ты вспорхнешь, словно бабочка, и улетишь из моих объятий. И все равно я ловил каждый миг нашей близости. Так же было и с Корой. Я любил и растил ее, а потом потерял навсегда. Мне кажется, встретив тебя, я перестал ненавидеть людей, чьи семьи счастливы…
Блайт закусила нижнюю губу, но не сдержалась:
— Но почему же тогда…
— Знаю, знаю. Когда ты пригласила меня отпраздновать вместе с вами Рождество, я струсил и отказался…
— Чего же ты испугался?
— Частично — снова оказаться среди детей. Я не был уверен, как отреагирует мое сердце. А еще… я все думал, что у нас с тобой не очень серьезно и мне не стоит так прочно входить в твою семью, знакомиться с твоими родственниками… В общем, я хотел порвать наши отношения, поэтому и улетел в Веллингтон.
— Значит, свидание с отцом было всего лишь предлогом?
— Не только. Вспомнив о Рождестве, я почувствовал себя виноватым. Я все гадал: расстроится ли отец, если я не навещу его и не поздравлю? До сих пор не пойму, был он рад меня видеть или нет. Но в Веллингтоне со мной стали происходить странные вещи: я все время думал лишь о тебе, я хотел все бросить и сломя голову лететь к тебе. А когда приехал и увидел твоих племянников, смотрящих на меня своими умными глазками, их невинные чистые мордашки… Знаешь, как сильно похожа на тебя та темноволосая девчушка? Я даже не ожидал…
— И что же? — прошептала Блайт, заглядывая ему в глаза.
Он вдруг крепко зажмурился и сделал глубокий вздох:
— Я должен был как можно скорее убежать прочь, чтобы не упасть на колени и не завыть от тоски!
— Вон оно что… — протянула Блайт.
— Прости, если можешь. Знаю, ты сильно обиделась. Я панически боялся выказать себя перед тобой круглым идиотом. Кроме того, я бы мог напугать детей своим поведением. На следующий день я заметил, как все вы отправились на пляж, и пошел следом. Но, увидев тебя в окружении этих славных малышей, просто не посмел подойти. Ведь на самом деле я очень люблю детей…
Блайт слабо улыбнулась, хотя слезы градом катились из ее прекрасных глаз. Она обняла Джаса, прижавшись к нему крепко-крепко.
— О, Джас! А я боялась, что ты их ненавидишь!
Он прижал к себе рыдающую Блайт.
— Но почему же ты сразу мне не сказал? Ты должен был сказать мне это раньше. А что касается твоего тяжелого характера… так ведь я же не какая-нибудь нежная фиалка!
— А я-то, грешным делом, подумал, что ты теперь станешь меня презирать.
— Да я бы никогда…
— Верю, любовь моя. Не утруждай себя лишними обещаниями. Поплачь, поплачь, я знаю, иногда это помогает лучше любых слов. Кстати, в моей семье слезы считались проявлением слабости характера, а тот, кто слаб, всегда подвергается нападкам окружающих. Поэтому я с раннего детства запретил себе плакать.
— Да я уж вижу, — всхлипнула Блайт. — Спасибо за доверие, тебе было непросто рассказать мне такое. И еще…
— Что, солнышко?
Блайт глубоко вздохнула, набираясь храбрости. Она понимала, что быть счастливой до конца, значит до конца довериться Джасу.
— Я солгала, когда сказала, что переживу наш разрыв. Знай, я никогда не перестану любить тебя. Ты как-то объяснял мне, что такое бесконечность, но только теперь я стала по-настоящему понимать ее сущность. Моя любовь — это пространство без времени и границ.
Джас притронулся к ее щеке и внимательно заглянул в глаза.
— А я не солгал, когда сказал, что никогда тебя не забуду. — Он протянул обе руки и осторожно приподнял ее лицо. — И, раз мы действительно любим друг друга… почему бы нам не пожениться?
Ее улыбки хватило бы, чтобы обогреть целый мир.
— О, Джас… Конечно, я согласна!
Он обеими руками схватил ее за плечи и заговорил неровно и сбивчиво:
— Но, Блайт, подумай хорошенько. Дело серьезное, ты должна быть уверена, что хочешь связать со мной свою судьбу. Я не очень надежный муж… в смысле денег…
— Да ты просто чудесный муж, во всех отношениях! Из тебя получится замечательный отец. Я жду не дождусь, когда же мы поженимся и заведем детей! И уверена в нашем счастье на сто… нет, на двести процентов! — Она запнулась на мгновение. — А ты хочешь иметь детей? Я имею в виду, после того что случилось с Корой…
— Я очень хочу, чтобы ты родила мне ребенка, Блайт!
Он притянул ее к себе и заключил в объятия. Неожиданно Блайт вырвалась и побежала к воде, где песок был темный и сырой. Она наклонилась и быстро что-то написала указательным пальцем, а потом выпрямилась и с явным удовольствием окинула взглядом свое произведение.