Рвение и быстрые успехи Биноя радовали и поражали пастора, который не подозревал, что его ученик уже изучил историю религии — почти единственное, чему учили в Дандарате.
Скоро Биной был торжественно крещен, получив еще одно имя, Вениамина, или, как сокращенно называл его пастор, а за ним и тетушка Флоренса, — Бен. Он все еще оставался жить у пастора для укрепления в вере и укрепил ее настолько, что едва не уложил в гроб своего наставника.
Это случилось в один из воскресных дней.
Пастор в полупустой церкви говорил проповедь на тему о вере, о чудесах, о божественном вмешательстве в дела людей.
— Бог всемогущ, и если он не приходит людям на помощь, то лишь потому, что они не с достаточной верой просят его об этом. Ибо, истинно говорю вам, сказано в писании, если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «Перейди отсюда туда», — и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас…
При этих словах Бен-Ариэль, сидевший на первой скамье, неожиданно вышел на середину церкви, крепко сжал молитвенник, поднял глаза к небу и воскликнул:
— Верю, господи, что ты совершишь по вере моей! Подними меня над землей!
И вдруг все увидели, как тело юноши заколебалось и приподнялось так, что ступни ног оказались футах в двух от пола. Он то повисал в воздухе, то медленно опускался и благодарил бога.
Пастор схватился за пюпитр кафедры, чтобы не упасть. Он побледнел, нижняя челюсть его дрожала.
В церкви наступила такая тишина, что слышно было, как мимо окон пролетали ласточки. Люди словно окаменели. Потом поднялось нечто невообразимое. Стены здания задрожали от истерических, исступленных воплей людей. Присутствующие повскакивали со своих мест. Одни в панике с криками бросились к дверям, давя друг друга, другие кинулись перед Беном на колени, простирали к нему руки, иные били себя в грудь и, смеясь и плача, восклицали:
— Есть бог! Есть бог! Есть!
Если бы Пирс видел все это! Недаром он и лондонский центр возлагали на летающего человека такие надежды!
Ариэль стоял и смущенно улыбался, будто он еще не осознал того, что произошло.
Пастор поднял руку, пытаясь водворить порядок, но он сам был потрясен не меньше других. Судорожно махнув рукой, он сполз с кафедры, — ноги не держали его, и тут же, потрясенный чудом, задыхаясь, он сел на пол.
В амазонке и черном чепчике Сусанна возвращалась верхом на буланой лошадке домой после утренней прогулки. Она гарцевала по полям в то время, когда люди молились в церкви и слушали проповедь ее отца.
Своевольная, капризная, Сусанна доставляла мистеру Кингсли немало хлопот. Она ненавидела хозяйство, увлекалась охотой и верховой ездой, любительскими спектаклями в кружке англичан и фотографией. Она издевалась над филантропией тетушки Флоренсы и говорила ужасные вещи. Приводя в содрогание своего отца, она, например, заявляла, что всем философам предпочитает Чараку — грубого материалиста, доказавшего, что душа и тело тождественны. Она ненавидела Индию и мечтала о возвращении в Лондон.
Пастор объяснял причуды дочери влиянием вредного для европейцев индийского климата и ее возрастом. «Выйдет замуж, вся эта дурь пройдет», — успокаивал себя пастор.
Обедня еще не окончилась, а из церковных дверей валил народ, крича, размахивая руками.
Уж не пожар ли там.
Сусанна пришпорила лошадку и увидела мальчика Пареша-Джона, который жил у них в доме «для укрепления в вере Христовой», что, по-видимому, требовало выполнения всей черной работы, быть может для развития христианского духа смирения и покорности.
— Эй, Джипси! — сдерживая лошадь, крикнула Сусанна, словно звала собачку.
Сусанна считала, что «эта обезьянка» недостойна носить имя Джона наравне с сагибами, и звала мальчика «Джипси» (цыган). Она всех индусов считала цыганами и, когда отец возражал, говорила: «Почитайте «Народоведение» Ратцеля».
Джон вприпрыжку приблизился к Сусанне.
— Что там такое случилось? — спросила она, указывая хлыстиком на церковь.
— Ах, мисс! Там, мисс, такие дела, мисс, что, мисс…
Сусанна нетерпеливо взмахнула хлыстиком над самой головой Джона.
— Бен… Биной, мисс, подскочил на воздух, мисс, и все очень испугались, — выпалил мальчик.
— Не болтай глупостей!
— Правда, мисс! Вот так… — И Джон начал подпрыгивать. — Это у него очень ловко вышло. Будто он стоял на невидимой скамейке! — И Джон снова запрыгал, стараясь держаться подальше от хлыста Сусанны.
Опираясь на плечо церковного сторожа и пошатываясь, из церкви вышел пастор.
— Отец! Что случилось? — спросила уже встревоженная Сусанна. Она любила своего отца, хотя в душе немного досадовала на слабость его характера.
Пастор молча двигался к дому, она ехала возле него, похлопывая хлыстом по шее лошади.
— Скажи же наконец!
— Потом, дитя мое, — слабо ответил пастор. — Мне надо… немного прийти в себя.
— Лучший способ знать, что делается в церкви, — ходить в церковь, — пробормотал сторож, недружелюбно взглянув на подрезанный хвост лошади.
Сусанна щелкнула хлыстом и крикнула:
— Джипси, чертенок!
И соскочила с лошади.
Джон, действительно похожий на цыганенка, выбежал из кухни с тряпкой в руке.
— Отведи лошадь в конюшню, — приказала девушка, расправляя складки амазонки.
— Вот и вы, тетушка Флоренса! Наконец-то я узнаю, в чем дело. Вы плачете, тетушка? Что с вами?
— Это от радости, Сузи. Господь сподобил меня видеть чудо.
— Чу-до? — протянула Сусанна. — Это прыжки-то Биноя — чудо?
Тетушка нахмурилась и даже немного побледнела.
— Не говори так! Бог накажет тебя! Ты ведь не видела. Бен великий святой! Он не прыгал, а поднялся в воздух. Все видели это. Бог сделал чудо по великой его вере.
— Я всегда ожидала от тебя чего-нибудь подобного! — со вздохом сказала Сусанна. — Тетушка Флоренса становится фанатична, и это к добру ее не приведет, не раз думала я.
— Безбожница! — с негодованием воскликнула старая дева и сейчас же смиренно добавила: — Не судите и не судимы будете. Да простит тебя и меня, грешную, божье милосердие! — И она проследовала в дом.
Сусанна, задумавшись, стояла на дорожке палисадника. К дому приближалась толпа.
— Святой! Саниаси! Благослови меня! Прикоснись к своему сыну! Позволь прикоснуться к стопам твоим! — слышалось из толпы.
Не доходя несколько десятков футов до изгороди сада, крестьяне остановились — они не решались приближаться к дому. Из толпы вышел Бен-Ариэль. Крестьяне проводили его поклонами и пошли назад, продолжая возбужденно разговаривать.