Он прижался губами к ее чуть заметному животику, принялся страстно целовать ослепительно белую кожу внизу его, постепенно зарываясь губами в темные жесткие волоски лобка.
— Будет врать-то, — со стоном сказала Лера.
— Истинная правда, — заверил ее Епифанов, не отрывая губ от сладостного тела, поглотившего его внимание. — Я христианин, хочешь, перекрещусь?
— Ладно, так уж и быть, поверю на слово… — со страстным вздохом сказала Лера.
Он целовал, а она стонала, ритмично двигала бедрами, вытягивала вверх длинные ноги, а потом его губы стали подниматься выше и выше, задержались на упругих розовых сосках и соединились с ее губами. Лера громче застонала, вырвалась из-под Епифанова, уложила его на диванчике, села сверху. Как ей это удалось проделать, она и сама, наверное, не смогла бы объяснить. Стащила брюки вместе с белыми трусами, немного похулиганила губами, а потом направила то, что нужно было, туда, куда нужно было. И, откинувшись, оперевшись ладонями на мягкий велюр, ритмично задвигала бедрами, а он, закрыв глаза, ласкал жадными пальцами ее груди.
Они одновременно застонали, захрипели, засопели, а потом Лера упала ему на грудь, стала искать помертвевшими, тяжелыми губами его губы, нашла, прижалась к ним и замерла. А он все двигал бедрами, зная, что это доставляет ей удовольствие.
— Жорка, ты сумасшедший, — сказала Лера минут через пять полной тишины и неподвижности. — Это же когда мы были молодоженами, на кухне…
— А я и сейчас чувствую себя молодоженом, — сказал Епифанов. — Что в этом плохого?
— Ты сумасшедший!
— Согласен. А кто будет нормальным, когда у него такая жена? И красавица, и телятиной в винном соусе кормит! Это ведь тоже почти сумасшествие, только женское. Где ты такое видела? В каких таких фильмах?
— А мне зачем это видеть? Главное — твоя рожа, которая расплывается в улыбке, когда жует мясо.
— Чтобы не задавать глупых вопросов.
— Ладно, не буду. А предложение можно высказать?
— Нет. Я угадаю его. Мы пойдем и ляжем в постель.
— Угадал, но сперва нужно помыться. Давай быстро в ванную, на пять минут, а я пока уберусь тут. Потом я пойду в ванную, а ты будешь меня ждать. Ты это угадал?
— Да куда мне угадать такое! — со вздохом сказал Епифанов. — Я просто надеялся, что мы… А если еще и «уберусь», так это земному разуму просто недоступно.
— Идиот! Марш в ванную. У тебя пять минут!
— Слушаюсь, моя королева! — отрапортовал Епифанов и, схватив свои брюки с трусами, умчался в ванную.
А Лера, довольно улыбаясь, стала убирать со стола, мыть посуду.
Людмила долго стояла у обочины, ловила машину. Продрогла, ибо кожаный плащ и брючный костюм под ним не спасали от сырого, пронизывающего до мозга костей ветра. Долго стояла потому, что не хотела возвращаться домой в российской легковушке. С недавних пор ей стало казаться, что все они пропахли бензином, сигаретным дымом, мужским потом и черт знает чем еще. Наберешься чужих запахов, Дмитрий станет принюхиваться, выпытывать, где была, что делала. А если испачкаешься на грязном сиденье, еще хуже будет. Но сверкающие лаком иномарки стремительно проносились мимо, а те, которые не очень сверкали, иногда останавливались, но водители, нахально усмехаясь, требовали по меньшей мере пятьдесят баксов. Совсем обнаглели! От Можайки до набережной Тараса Шевченко, до ее дома, ехать-то всего ничего, и время еще не позднее, десять вечера!
У нее была своя машина, красная «шкода-фелиция», но как же поедешь на ней в гости к подруге, если там придется выпить? Людмила полгода назад получила права и все еще побаивалась гаишников.
В конце концов она согласилась ехать домой на черной «Волге», довольно-таки приличной с виду. Водитель, солидный мужчина лет пятидесяти, взялся подвезти за триста рублей. Он услужливо открыл переднюю дверцу, Людмила села в машину, принюхалась — вроде бы ничего плохого. «Волга» рванулась вперед, по направлению к Кутузовскому проспекту. Солидный водитель мельком взглянул на нее, понимающе кивнул, видимо, учуял запах спиртного.
— В гостях была?
— В гостях.
— А чего одна? Кавалера не нашлось? Или поругалась?
— Будьте добры, следите за дорогой, — холодно сказала Людмила. — И не надо фамильярностей.
— Крутая ты, — хмыкнул водитель. — Это бывает, когда женщина одна. Все ей кажется в черном цвете. Да я ничего, просто могу, так сказать, помочь, согреть и все такое.
А она думала — солидный мужчина, примерный семьянин, дед уже, наверное… Старый кобель!
— Если муж узнает, что вы мне предлагали такое, платить придется вам, — жестко сказала Людмила. — Врачам и авторемонтникам. Он у меня решает деликатные проблемы с крупными фирмами, понимаете, что это значит?
Мужик резко затормозил, прижал машину к бордюру, потянулся, открыл дверцу с ее стороны:
— Ты это… ехай с кем-то другим, поняла?
— Набережная Тараса Шевченко, — сказала Людмила, резко захлопнув дверцу. — Я не хочу, чтобы у вас были неприятности. Выполняйте свои обязательства, иначе придется платить неустойку.
Она уже привыкла разговаривать с людьми, которых считала ниже себя (не по росту, разумеется), вежливо и властно. Это было своеобразной компенсацией за унижения, которые приходилось терпеть дома. С недавнего времени вся ее семейная жизнь стала сплошным унижением. И собственная домработница, и продавцы в магазинах, и обслуга в фитнес-клубе чувствовали настроение Людмилы, вели себя корректно, ну а кто не понимал… В данном случае она не блефовала, если бы Дмитрий узнал, что водитель «Волги» с таким-то номером пытался соблазнить ее, а потом вышвырнул из машины, мужику бы точно не поздоровилось.
Водитель мрачно хмыкнул и решил не спорить со стервозной дамой. «Волга» снова помчалась вперед, проскочила метро «Кутузовская».
Он правильно поступил, этот водитель. В диких джунглях понятно, кто слон, кто удав, тигр, крокодил, а кто кролик, антилопа или жираф. А на московских улицах нынче все равны или почти равны. Увидит жираф симпатичную девушку, подумает — экая кошечка перепуганная, а она — тигрица, и за ней — стая злобных хищников. Сожрут жирафа не задумываясь! Оно, конечно, не часто хозяева московских джунглей выходят на улицы, поедать мелких зверушек они научились, не выходя из контор и офисов, но бывает, бывает… Особенно с хищницами женского пола в такой ситуации, в какой оказалась Людмила. И не дай вам Бог ошибиться!
Людмила вышла из машины, не доезжая до своего дома, молча протянула водителю три сотенные бумажки и резко захлопнула дверцу «Волги». Машина тут же сорвалась с места, мигом исчезла в потоке других машин.
Не случайно она вышла раньше. Забежала за угол соседнего дома, достала мобильник, торопливо набрала номер. Сделать это в полной темноте было несложно, клавиши аппарата подсвечивались.