Епифанов подумал, что все-таки нужно позвонить хотя бы матери, сказать, что останется ночевать у Панченко, но потом сообразил, что мать сообщит это Лере и та преспокойно будет спать. А он не хотел этого! Пусть помучается, подумает как следует и решит, дорог ей муж или нет!
Правда, он слишком много стал пить. Никогда прежде такого не было, чтобы три дня подряд… Но ведь каждый день была причина. Веская. Была, черт возьми, как тут ни крути — была!
Панченко сам проводил его в просторную спальню с большой кроватью (оказывается, у него тут было шесть спален, удобство жилья он мерил на американский манер — чем больше спален, тем лучше). Показал, где санузел, где свежая пижама, где, если уж понадобится, бар. Они обнялись, и Панченко ушел.
Пижаму Епифанов не стал надевать, привык спать в трусах, разделся, бросив костюм на пуфик у трельяжа, и залез под одеяло. Все было классно, перспективы отличные, с Канарцем Панченко обещал разобраться, Зеленин этим займется уже завтра. Можно и спать… Сюда бы приехать с Леркой, она отлично танцует, а как поет под караоке! А как бы они любили друг друга на этой широкой постели…
В комнату неслышно вошла Настя, подошла к кровати, остановилась:
— Не возражаешь, Жора?
А как можно было возразить девушке, которая была такой нежной и ласковой с ним весь вечер? На ней была полупрозрачная ночнушка. Хоть и видел ее в бане голой, все уголки красивого тела обследовал глазами, а снова хотелось смотреть не отрываясь. В ночнушке Настя казалась еще привлекательнее.
— Давай, — сказал Епифанов.
Настя легла рядом, обняла его, прижалась всем своим горячим телом.
— Просто буду рядом с тобой, — сказала она. — Честно говоря, ничего серьезного не хочется, Жора.
— Ваську хочешь? — спросил Епифанов.
— Уже нет, хотя и бывает… Но он положил глаз на Маринку, понятно, что это серьезно, не хочу мешать. Тебя бы хотела, но ты ведь… обожаешь свою жену, верно?
— Верно.
— Расскажи, это хорошо — семейная жизнь? Всегда мечтала о семье, но… вон как получилось.
— Конечно, хорошо. Если рядом и жена, и любовница, и надежный друг — что может быть лучше? А когда Василий женится на Марине, что ты будешь делать?
— Стану директором птицефабрики, обещано. Все девчонки получат должности и будут работать, всем тут нравится. Такой был уговор. Панченко сдержит свое слово, а Маринка не захочет, чтобы мы были рядом. Все по-честному. А ты и вправду так верен своей жене?
— «Это любовь, что без денег делает тебя богатым», Пугачева поет такую песню.
— Пугачевой не нужны деньги, у нее кредитная карточка есть, — сказала Настя.
Епифанов понял, что, если Лера и вправду изменяет ему и не хочет с ним жить, он женится на Насте. На следующий день после развода.
— Она хотела сказать, что и без кредитной карточки человек богатый, если рядом — любимый. Или — любимая.
— Сомневаюсь. Хотелось бы посмотреть на них с Галкиным в коммунальной квартире без копейки в кармане. Жора, а ты все-таки очень грустным сегодня был. Почему? Скучал по своей благоверной, или в семье нелады?
— Всякое бывает, Настя. Я даже не позвонил ей, не предупредил, что останусь ночевать здесь.
— Расскажи, Жора.
Более благодарного и приятного слушателя трудно было себе представить. И Епифанов рассказал ей обо всех своих тревогах и сомнениях.
— Но ты же не знаешь точно, что она тебе изменяет? — сказала Настя.
— Но подозреваю это.
Она еще крепче его обняла, поцеловала в щеку:
— Ты уже хочешь меня, да?
— Я ведь не железный… Но я не хочу изменять жене, пока не узнаю всей правды.
— Я понимаю тебя. Знаешь, если все будет совсем плохо, позвони мне. Я прибегу, даже Василия брошу. Но сейчас… я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.
Она ласково погладила его по щеке, снова чмокнула в шею и отвернулась.
— Ты умница, Настя, — сказал Епифанов. — Но я ведь не бедный человек… Ты могла бы воспользоваться моментом, соблазнить меня.
— Жор, я слишком много пережила, года два назад — могла бы и сделала бы все возможное. Но теперь — нет. Вася не даст меня в обиду, а я… я не хочу разрушать счастливую семью. Понимаешь?
Епифанов повернулся, прижался к ней, повторяя изгибы красивого и соблазнительного тела. Теперь он нежно поцеловал ее в щеку.
— Спасибо тебе, Настя. Ты — мой друг. Я сам себя не понимаю — лежу в постели с красивой девушкой и… Я благодарен тебе, Настя.
— А я тебе, Жора. Знаешь, это ведь было испытанием. Для меня. Если б мы занялись сексом, я бы поняла — не бывает в мире счастливой любви, не бывает настоящей семьи. А теперь верю — бывает. И я хочу такую же семью.
— Желаю удачи, Настя.
— Тебе тоже, Жора. Обнимая ее, он уснул.
Травников сжал трубку радиотелефона, посмотрел на Дашу. Она смотрела на него, презрительно сощурив глаза.
— Але, Люси? Привет, это Стас. Наконец-то дозвонился, ты почему два дня не отвечала?
— А ты как думаешь?
— Люси, дорогая, там была стрессовая ситуация, ты ж понимаешь… Мы не могли в полной мере насладиться…
— Могли, но ты не хотел.
— Люси! Это было… как бы тебе объяснить…
— Не надо, Стас. Я не хочу больше тебя видеть. У меня солидный муж, между прочим, очень ревнивый, так что лучше нам расстаться и не будоражить прошлые воспоминания. Что было — то прошло.
— Люси, это просто замечательно, что муж твой солидный и ревнивый. Именно такой нам и нужен.
— Что ты хочешь сказать, Стае?
— Не по телефону. Подъезжай через пару часов к парку Горького, встретимся, все объясню.
— И не надейся! Я же сказала — все кончено, Стас.
— Люси, это будет наше последнее свидание. Вернее, предпоследнее, и ты поймешь, во что ты вляпалась и как из этого выбраться. Через два часа я жду тебя у парка. Не вздумай опаздывать, это чревато очень большими неприятностями. Я вполне серьезно говорю.
Травников бросил трубку на диван, посмотрел на жену. Вид у него был торжествующий.
— А ты уверен, что она отстегнет нужную сумму? — спросила Даша.
— Куда она, на хрен, денется! Ревнивый муж, такие кадры!.. Да она на блюдечке с голубой каемочкой приволочет бабки… Понимаешь, да?
— Даже и не знаю, что думать… — сказала Даша. — Ты понимаешь, я уже не хочу ее денег. Может, оставишь в покое мадам? Она свое дело сделала, эта Люси.
— Не понял. — Травников с изумлением уставился на жену. — Что ты хочешь сказать, Даша?
— Твоя запись. Она меня так заводит, прямо… жуть. Ну и спасибо дорогой Люси за подарок. Все у нас просто замечательно, Стасик. А деньги… что-нибудь придумаем.