А Светка все еще не вернулась домой. Значит, она с ним, и папаша-дегенерат знает об этом и одобряет… Он и погулять может час-другой, если сын приведет к себе ее дочку и попросит об этом. Какая гнусность! Как же она могла?!
Хочешь не хочешь, а пришлось заняться приготовлением ужина. Сделала омлет из двух яиц, для себя. Но и он что-то в горло не лез, пришлось достать из бара бутылку коньяку, выпить пару рюмок. Подумала — прямо как этот опустившийся дворянин, пьет в одиночестве. А что делать, если мысль о том, что дочка в это время… с этой дрянью… Силы нет терпеть! И пусть сама себе готовит ужин!
Светка вернулась, когда она уже засыпала. Ужинать не стала, сразу пошла в ванную, а через полчаса шмыгнула в свою комнату — и тишина. Что ж тут непонятного?
Воронина тяжело вздохнула, придвинула к себе папку с материалами уголовного дела, открыла ее, стала читать. Козлов Иван Евгеньевич, уроженец города Оренбурга, владелец фирмы по торговле недвижимостью, подозревался в двух убийствах с целью устранить свидетелей нечистоплотной сделки. Виновность его полностью доказана данными проведенных экспертиз и следственных экспериментов. Тут особых проблем не предвидится, пусть Дронов передает материалы в суд, сам и будет выступать в качестве государственного обвинителя. Справится и без ее помощи, дело вполне простое.
Сложнее, и намного, другое. Как восстановить нормальные отношения с дочерью? Светка — молодец, поступила сама, без ее помощи, первый курс окончила полной отличницей, учится на втором, получает стипендию… Радоваться бы, что у нее такая дочь, да вот не получается…
Звонок внутреннего телефона оторвал ее от грустных мыслей. В трубке послышался мелодичный голос секретарши Генерального:
— Любовь Георгиевна, сам хочет видеть вас. С материалами дела по Мураду.
— Хорошо, Люся, иду.
Она встала из-за стола, достала из сумочки круглое зеркальце, посмотрела на себя. Нормально. Учитывая мундир с погонами, смотрится соответственно.
В этот день Светлана после института пошла не домой, а в квартиру Малышева. Позвонила, дверь открыл его отец.
— Здравствуйте, Владимир Сергеевич, я пришла…
— Пришла, так заходи. Я тут над большой статьей работаю, один журнал заказал… Светочка, угостить особо ничем не могу, но кофе приготовлю, хочешь?
— Да, если вам не трудно…
— Какие трудности, Светочка, ты же не в гостях, а, можно сказать, дома. Как успехи в академии?
— Нормально.
— Вот и ладненько. Знаешь, Сашке осталось два года и три месяца, я тут дни считаю.
На кухне Светлана попыталась помочь Малышеву-старшему, но он вежливо отверг ее предложение.
— Дело в том, Светочка, что рецепт этот от прадеда, буржуазный, что весьма актуально сейчас, а в нашей семье актуальным был всегда. Кофе с корицей, и только в турке, с коньяком… Это прелесть.
— Да вы вообще мастер по части кулинарии, — сказала Светлана. — Так умеете готовить, что пальчики оближешь.
— Это тоже наследственное, у нас в семье все мужчины умели готовить превосходно. Ну а мне сам Бог велел, коли остался бедный журналист не у дел, прямо стих получился. Но после того как Сашка… что-то не хочется, понимаешь? А помнишь, как мы с тобой тут хозяйничали, а Сашка все спрашивал: ну когда будет готово, есть хочу?
— Так здорово было… — тихо сказала она.
Он разлил по чашкам ароматную жидкость, принес бутылку коньяку, добавил в чашки спиртное.
— А то нет? Мне тоже нравилось готовить вместе с такой очаровательной помощницей.
— Спасибо за кофе, Владимир Сергеевич, очень вкусный. — Она сделала маленький глоток, блаженно зажмурилась. — Я завтра еду к Сане, присоединитесь?
— Рад бы, да не могу. Статью нужно закончить послезавтра, таково условие контракта. А нужно еще столько сделать… Но я… Да что я? Ты ему нужна в первую очередь.
— Не скажите, Владимир Сергеевич, Саня очень любит вас.
— Я знаю. — Малышев сбегал в комнату, вернувшись, положил перед Светланой десять сторублевых купюр. — Купи ему чай, сигареты, ну и что он любит. Извини, что мало, но это аванс за статью. И передай, что считаю дни. Закончу работу, непременно приеду.
— Владимир Сергеевич, у меня есть деньги, я повышенную стипендию получаю.
— Ты умница, Светочка. А эти деньги — да просто мое извинение, что не могу поехать с тобой к Сашке. Бери-бери и даже не думай отказываться.
Светлана взяла деньги, сунула в сумочку. Как же у них все хорошо, по-человечески получается всегда — и когда Саня был здесь, и когда его нет. По-доброму, красиво они любят друг друга, уважают друг друга, иногда спорят, но потом проигравший честно признает свое поражение, а победивший в споре не торжествует, а просто констатирует факт — он был прав. Дома известный хулиган Саня Малышев был совсем другим человеком, и ей всегда было очень приятно приходить в эту квартиру. Даже просила Саньку, пусть отец будет дома, с ним так интересно поговорить, а еще интереснее поспорить. Она сама участвовала в этих спорах, на стороне Сани, конечно. Правда, Владимир Сергеевич изрядно поддавал, но никогда голос не повысил на сына, даже в самом жарком споре. А Саня однажды сказал, что не вправе судить отца, если б у него ушла любимая жена, может быть, он вел себя более агрессивно.
Симпатичная семья, вот уж не знала, не думала, что ей так понравится у них бывать. Не то что дома… Вечно занятая, сердитая мать, которой не нравится, что она где-то пропадает вечерами, встречается с бандитами… Да хоть бы пришла, познакомилась, посидела бы за столом на кухне у Малышевых, так, может, и поняла бы что-то… Нет, не хотела. Она генерал, сама все знает. Что она знает — непонятно, наверное, только плохое. А в каждом человеке ведь и хорошее есть! Думает, она просто трахается с бандитом? Ну и дура. Зачастую они просто сидели на кухне и болтали. Владимир Сергеевич такой интересный человек, что слушать его можно было часами. И при этом обниматься, целоваться с Саней… Так хорошо было…
— Спасибо, Владимир Сергеевич, я все поняла. Кофе был очень вкусный, да и вообще… Жаль, что Саньки нет.
— Мне тоже. Но он вернется, Светочка. Он сильный мужик и все переживет. А ты жди его и, главное, учись. Вернется, я его заставлю поступить в МГУ на журфак. Поступит. У меня там много друзей.
— Ну, я пошла?
— Скажи, что я дни считаю.
— Конечно, Владимир Сергеевич. — Светлана встала из-за стола, наклонилась, поцеловала Малышева в щеку. — Знаете, у вас я чувствую себя более дома, чем… дома.
Малышев тоже встал из-за стола.
— Наш дом — твой дом, — сказал он. — Но не обижай маму. В какой-то мере она заложница ситуации. Так бывает. Пожалуйста, будь с ней внимательной, хорошо?
— Не знаю, но… постараюсь.