– Он пообещал скоро еще приехать, – сообщила Мэри Энн, закидывая руки за голову, так что белый короткий халатик пополз вверх, приоткрывая прелестный треугольничек волосиков кофейного цвета.

Взгляд Клэр скользнул туда, в это сокровенное место. С этой девицей сложностей не будет. Некоторые из них рождаются для того, чтоб стать шлюхами.

Мэри Энн шлепнулась спиной на постель, раздвинув ляжки.

– Послушай, Клэр, я хотела бы прогуляться, – самым невинным голоском пролепетала она. – Я просто начинаю беситься от того, что я все время здесь заперта. Мне нужен свежий воздух.

– На следующей неделе, – пообещала Клэр. Мэри Энн надула губки.

– Ты можешь доверять мне, я не собираюсь убежать. Мне нравится здесь. Ты мне нравишься…

Она подарила своей тюремщице долгий взгляд. Клэр придвинулась ближе к постели.

– Ты умная девочка. С тобой нет хлопот. Такая девушка, как ты, если захочет, может заработать кучу денег. Теперь, когда мы сделали тебе новую прическу, ты выглядишь прелестно.

Мэри Энн улыбнулась.

– Энцио такая прическа не понравилась бы.

Клэр присела на постель и ее пальцы как бы случайно стали двигаться по ноге Мэри Энн к пушку волос.

– У Энцио, – сказал она, – не будет возможности судить какова у тебя прическа.

Мэри Энн хихикнула, раздвинув ноги.

– Ты ведь лесбиянка, Клэр? – спросила она, облизывая губы.

– Я в своей жизни видела слишком много пузатых мужиков с вялыми членами, чтобы быть иной. – Наступила пауза. – Ты когда-нибудь пробовала?

Мэри Энн снова захихикала.

– Мистер Форбс не смог заставить меня кончить. Я сказала ему, что маленькая шишечка могла бы сделать это, но мистер Форбс сказал, что это уже моя работа.

Клэр медленно наклонялась, глаза ее засверкали.

– У мистера Форбса испорченное воображение. Мэри Энн вздохнула и откинулась на спину, готовая обслужить Клэр.

Так прошло пять минут. Клэр была совершенно поглощена манипуляциями, которые она проделывала рукой.

Мэри Эн осторожно сунула руку под кровать и крепко сжала ножку от стула, которую заранее спрятала там. Она приподнялась настолько, чтобы видеть коротко остриженную голову Клэр. Она застонала, поощряя Клэр активизировать ее действия. Потом медленно, словно не желая кого-то побеспокоить, она подняла ножку стула и со всей силой ударила ею по голове Клэр. Раз, два, три.

Когда Клэр салилась на пол, вокруг была кровь и Мэри Энн очень сожалела об этом. Но дело в том, что она совершенно не собиралась жить здесь взаперти и чтобы ее заставляли быть проституткой. О, нет. Нет, дорогая, нет. Это не для Мэри Энн Огест. Не после того, как она тяжело трудилась и жила с Энцио все эти месяцы. Она заработала эти драгоценности, туалеты и две меховые шубки. Эти вещи принадлежит ей, они стоят денег – достаточно денег, если она продаст их, чтобы она могла вернуться в маленький городок в Техасе, откуда она родом, и приобрести там хороший маленький бизнес. Может быть, косметический салон. Она знала, что жизнь с Энцио вечно длиться не будет, и соответственно все спланировала.

Она поспешно оделась, вытащила из сумочки Клэр деньги и ключи.

Мэри Энн Огест владела кое-какой собственностью и – сукин он сын! – она собиралась получить ее.

ГЛАВА 40

На следующий день дом в Майами гудел от активной деятельности. Шло совещание.

Энцио сидел за своим письменным столом, глаза обведены красными кругами, плечи грузно опущены. Рядом с ним стоял Ник, он главным образом и говорил, выталкивая жесткие и быстрые слова.

Энцио выглядел на десять лет постаревшим, он только слушал, что говорил его средний сын, время от времени кивая головой, чтобы дать понять собравшимся в кабинете мужчинам, что он согласен со всем, что высказывает Ник.

Анжело ссутулился рядом в кресле. Он был перепуган и не мог этого скрыть. Лицо у него было совершенно белое и руки дрожали, когда он то и дело прикладывался к большому стакану виски. Он понимал, что нужно собраться и не дергаться. Несколько затяжек травкой успокоили бы его и остановили дрожь. Но он не мог заняться этим на глазах у отца. Его отец не одобрял употребление наркотиков.

Ник чувствовал себя неожиданно спокойным, отдавая приказания. Ему требовалась информация и он хотел получить ее немедленно. За точную информацию он пообещал награду в десять тысяч долларов.

Совещание закончилось и люди разошлись.

– Роза, – пробормотал Энцио. – Христа ради, кто-то должен пойти и сказать ей.

Анжело спрятал глаза за стаканом. Он панически боялся мать. Она всегда наводила на него страх. Фрэнк был ее любимцем, Ника она признавала, но для Анжело она всегда оставалась сумасшедшей Розой.

– Я скажу ей, – промолвил Ник, избавляя Анжело от необходимости искать отговорки. Он мог общаться с матерью, если она бывала в хорошем настроении. Иногда ему даже удавалось вызвать слабую улыбку на ее обычно неподвижном, Как у покойника, лице. – Я сейчас пойду к ней.

Роза сидела в своем обычном кресле у окна, глазея на двор. Ник тихо подошел к ней сзади и обнял ее за плечи.

– Чао, мама.

Он ужаснулся, какой худенькой она выглядит. Роза глянула на него, не проявив никакого удивления, хотя последний раз видела его более года назад.

– Мне очень жаль, мама, что я так давно у тебя не был, – сказал он. – Но ты ведь знаешь, как это бывает. Я был занят делами на Побережье. Ты хорошо выглядишь, правда, правда.

Ник помнил свою мать до того, как она заперлась, отгородила себя от мира. Помнил ее потрясающую красоту, жизнерадостный характер, помнил, как легко она завоевывала друзей.

Помнил он и ту ночь, когда все случилось. Ему тогда исполнилось шестнадцать и он ушел из дома на свиданье с девушкой. Когда он вернулся, Элио встретил его в дверях и сказал, что мать заболела.

– Ночевать сегодня будешь в моем доме, – сказал Элио, – Анжело и няня уже там.

Элио не дал ему даже войти в дом, чтобы взять зубную щетку.

Две недели ему не разрешали возвращаться домой, а когда в конце концов позволили, он обнаружил, что мать заперлась в своей комнате и отказывается разговаривать с кем бы то ни было из них. Несколько лет она хранила молчание, пока Энцио не перевез их всех в особняк в Майами. Там она засела в своей комнате у окна, выходящего на бассейн, и никогда оттуда не выходила, хотя иногда соизволяла разговаривать со своими сыновьями.

– Фрэнк умер, – выпалил Ник. – Это был… несчастный случай.

Роза обернулась и посмотрела на него. У нее до сих пор были самые поразительные глаза, какие он когда – либо видел. Они так сверкали, что казалось, могли прожечь в тебе дыру. Ее глаза все сказали ему, они умоляли его раскрыть больше.