Тебе надо попытаться ухватить простоту Никки.
У Джины сделался скучающий вид.
— Давай не будем друг друга дурачить, — продолжала Монтана, твердо решив выложить все начистоту. — Я не хотела брать тебя на эту роль, да и тебе, наверное, противно, что ставлю фильм я. Но, в сущности, у нас обеих одна и та же цель — хорошая картина. Так что хватит заниматься ерундой и давай делать фильм. Договорились?
У Джины сделался удивленный вид.
— А что, дело! — решила она, и женщины пожали друг другу руки.
— Он хочет встретиться сегодня с тобой за ленчем. В «Ма Мезон», — сообщил Зак Шеффер. — Мне кажется, мы сможем договориться. Деньги небольшие, но роль нельзя упускать.
Этот хрен еще указывает ему, чего нельзя упускать. Кого, черт побери, он, Росс, несколько месяцев как ненормальный донимал «Людьми улицы»? Как только он узнал, что Джордж Ланкастер отказался от картины, Росс тут же связался с Заком и потребовал, чтобы тот немедленно звонил Оливеру Истерну.
— Звонил я ему, миллион раз, — недовольно проворчал Зак, которому интереснее было гоняться за кокаином и бабами, чем обеспечивать клиентов работой.
— Так позвони еще раз. Сейчас же.
Время он выбрал удачно. Об уходе Джорджа еще даже не сообщили газеты. Карен поставила его в известность заранее. Наконец-то позвонила ради того, что ему действительно было нужно.
Обычно же звонила, чтобы спросить: «Почему-то мы с тобой не встречаемся? Что с тобой случилось?»
Он не знал, что с ним случилось. После того, что произошло у них с Сейди в Палм-Спрингс, он был сам не свой. Она с ним обошлась, как с какой-то телкой для секса. Пользовалась им, чтобы вызвать ревность у своего нового кобеля, и в первый раз в жизни его заставили почувствовать себя отвергнутым дураком. Чувство не из приятных, черт ее побери!
Он заперся в своем номере в отеле, днями напролет смотрел телевизор, еду заказывал в номер и даже не давал себе труда побриться. Депрессия продолжалась несколько дней, и радости от нее было мало. Из-за нее он чувствовал себя старым и ранимым, а в довершение ко всему борода его, когда отросла, оказалась седой. Господи! С такой вот бородой и с побледневшим загаром он выглядит чертовски дряхлым.
Тогда он и взял себя в руки, как раз к тому времени, как позвонила Карен, чтобы предупредить о предстоящем уходе Джорджа. Телефонных посланий от Элейн с каждым днем становилось все больше. Сначала она просто передавала, что звонила, и просила перезвонить. Потом записки с посланиями, которые подсовывали ему под дверь, становились все более личного свойства… да такими, что ввергали в смущение. Она хочет, чтобы весь свет узнал, что происходит? Надо что-то с ней делать. Сходить к адвокату и поговорить о разводе. Но когда оставалось только встать и пойти, начали одолевать сомнения: а хочет ли он этого на самом деле?
Не надо было его выгонять. Пусть еще помучается, там видно будет.
Бадди никогда в жизни не был так занят, но ему это нравилось. Были пробы с разными прическами, гримом, костюмами.
Делались фотопробы. Устраивались встречи с людьми, отвечающими за связь со средствами массовой информации, чтобы они могли подготовить достойную его биографию. Наступал вечер, и он без сил валился в постель. Пятница была его первым свободным днем, и он решил заехать повидать Шелли и Рэнди: может, они слышали что об Ангель. Заодно и вернуть им деньги, которые занимал.
Когда он добрался до квартиры Рэнди, был полдень. Бадди несколько минут звонил, пока наконец не открыла Шелли: она стояла, шатаясь, в безразмерной тенниске, рыжие кудри растрепаны, пьяные глаза в тумане от сна.
— Ну? — пробормотала она, не понимая даже, что это он, — Хорошо, когда тебя помнят.
Она тупо на него смотрела, пока до нее не дошло.
— Бад, — невнятно залопотала она, — рада тебя… видеть, Бад.
Он вошел за ней в тесную квартирку. Голый Рэнди спал, разметавшись по всей кровати. Комната смахивала на помойку еще больше, чем обычно, — повсюду разбросаны одежда и пластинки, валялись пустые бутылки от вина, недоеденная пицца, а на тумбочке у кровати — опрокинутый пузырек метаквалона, шприц с иглой и жестяная коробка, в которой было немного кокаина.
Одного взгляда хватило, чтобы Бадди все понял.
— Вы, как вижу, нашли друг друга, — сказал он с тревогой.
— А почему бы и нет? — парировала Шелли, зевая, и провела пальцами по спутанным волосам. — Битники спят одни. — Она подобрала с пола джинсы и хлестнула ими по неподвижному Рэнди. — Просыпайся, Бад к нам в гости пришел.
— Отвали, — промычал Рэнди.
— Всю ночь гудели, — объяснила она, вяло махнув рукой в сторону шприца и наркотиков. — Вообще-то даже всю неделю.
Летит же времечко, когда весело. Хочешь покайфовать?
Бадди покачал головой. Неужто он и в самом деле вел такую жизнь? Нечего удивляться, что Ангель сбежала.
— Слушай, — быстро проговорил он. — Я просто заехал, чтобы вернуть вам обоим деньги, которые был должен. — Он полез за пачкой.
— Ну и дела! Ты что, «Сейфуэй» [18] обчистил? Рэнди! Проснись.
Бад пришел. И с деньжатами.
Рэнди подскочил как ужаленный и сел с безумным взглядом.
— Черт бы тебя взял! Перестань орать как резаная. Терпеть этого не могу.
Бадди показалось, что он замурован. Вся эта сцена его тяготила. Ему и в самом деле нечего было тут делать.
— Где это ты оторвал? — поинтересовался Рэнди. Вид у него был такой, словно он вот-вот развалится на части. Безумные остекленевшие глаза на бледном перекошенном лице.
— Что с тобой творится? — спросил Бадди, показывая на шприц. — С каких пор ты занялся этим?
— Ой, обойдемся без липового сочувствия. Выкладывай деньги и мотай отсюда.
Минуту Бадди казалось, что ему, наверное, следует вмешаться, хотя бы попытаться с ними поговорить. Но потом он подумал:
«Я что, с ума сошел? Они сами могут о себе позаботиться».
— Вот. — Он отсчитал банкноты и протянул Рэнди. — Думаю, мы квиты.
— Нашел работу, Бад? — пролопотала Шелли.
— Ага, — отозвался он. Этим двум вурдалакам, одуревшим от наркотиков, он ни за что не станет рассказывать о тебе. — Э… слушайте. Я переехал. Если Ангель позвонит, дайте ей мой номер. — Он записал его в блокнотик, что лежал рядом с телефоном. — И пожалуйста, постарайтесь узнать у нее, где она сейчас.
Мне очень надо ее найти.
— Она как мороженое, приятель, — бормотала Шелли и терла глаза с покрасневшими веками. — Надавишь — оно и растает.
— Так… ладно, увидимся как-нибудь, — сказал Бадди, отступая к двери.
— Опять тем же самым торгуешь? — приставала Шелли.