– Спасибо. – Силвер улыбнулась королевской улыбкой. – Вы очень любезны.
Куда, черт возьми, подевалась Нора? Эта Плентер со своей фальшивой улыбочкой и банальными вопросами начинала действовать ей на нервы. Помимо всего прочего, от нее пахло, и в комнате распространился дурной аромат.
Нора! Безмолвно воззвала Силвер к своей палочке-выручалочке.
И Нора – вот чудо! – в тот же миг появилась. Отведенный для Синди Лу Плентер час истек, а выпроваживать засидевшихся гостей Нора умела, как никто другой.
Силвер поднялась и дружески пожала журналистке руку. Она прекрасно знала, что эта Плентер – стерва, как в напечатанном виде, так и в ненапечатанном. Ну и что? Кто-то когда-то мудро сказал: главное, чтобы твою фамилию писали правильно. А все остальное – не важно. А уж написать без ошибок ее фамилию миссис Плентер, надо думать, все-таки сможет.
Силвер удалилась к себе в спальню, а Нора стала выпроваживать журналистку. Она была последней, кто брал в этот день интервью для Англии. Английское телевидение собралось показывать «Палм-Спрингс» и хотело, чтобы мощная реклама прошла сразу. Закупившая сериал английская компания пригласила Силвер ненадолго прилететь в Лондон. Это предложение вызвало у Силвер смешанные чувства. С Англией были связаны не самые лучшие воспоминания. Именно там кривая ее жизни достигла низшей точки, и хотя фортуна ей снова улыбнулась, возвращаться на место катастрофы не хотелось. Отсюда – парад журналистов в ее доме.
В комнату ворвалась Нора.
– Выпроводила! – торжествующе объявила она.
– Слава Богу! – отозвалась Силвер, утомленно потягиваясь. – Никто не скажет, что за свои деньги мне не приходится вкалывать.
Да, в этом Нора была с ней согласна. Силвер трудилась как пчела. Энергия просто неиссякаемая. Двадцатилеткам такой задор и не снился.
– Сегодня открывают новый ресторан, ты обещала Фернандо, что будешь на открытии, – напомнила Нора. – Мне поехать с тобой?
– Меня туда везет Деннис, – со вздохом сказала Силвер.
Деннис Денби был последним в длинной шеренге ее кавалеров. Этот тридцатилетний мужчина с мягкими красивыми чертами лица был сыном известного продюсера и его жены – дамы света. Сам Деннис возглавлял собственное рекламное агентство, отличался хорошим чувством юмора и большим честолюбием. Совсем недурен и как любовник. Но у него был один серьезный недостаток. С того дня, как ему исполнился двадцать один год, он систематически затягивал в постель всех голливудских жен, переступивших тридцатилетний порог. В этом было что-то маниакальное, и Силвер не очень нравилось находиться в самом конце длинного конвейера.
Они встречались уже несколько недель, и он, несомненно, был представительным кавалером. Но она как-то не могла принимать его всерьез, вот в чем беда.
– Я думала, он тебе уже надоел, – заметила Нора, проявляя неплохую интуицию.
Силвер засмеялась.
– Когда в тарелке пусто, приходится собирать крошки. – Со знанием дела она кивнула, потом добавила: – Особенно когда ты голодная.
Нора с легкой ухмылкой покосилась на нее. О сексуальных аппетитах Силвер ходили легенды, еще с тех времен, когда для женщины претендовать на равноправие в постели было не в моде. В вопросах, имевших отношение к мужскому полу, Силвер всегда бросала вызов традиции. Если бы она взялась писать автобиографию, получился бы настоящий справочник «Кто есть кто» в мире знаменитых и интересных мужчин – хотя Силвер всегда гордо заявляла, что никогда и ни с кем не спала ради карьеры.
– Не мне судить, голодная ты или нет, – цинично заметила Нора, – но вылизывать тарелку – это уже чересчур!
Силвер порочно усмехнулась.
– Я лижу вовсе не тарелку!
Критиковать себя Силвер позволяла только Норе. Ей нравились эти резкие и вздорные, но честные выпады своего агента, к тому же Силвер считала Нору настоящим другом.
Силвер выросла в шоу-бизнесе, и у нее никогда не было времени для того, чтобы завести друзей. Знакомых – сотни, а теперь, когда она снова звезда, – тысячи. Но никого из них она не интересовала как человек. Им нужно было только приблизиться к ней, чтобы отблеск звездной пыли упал и на них – вдруг какие-то пылинки прилипнут и к ним? Деннис Денби – прекрасный тому пример. Он обожал появляться с ней на людях. И на его долю тоже выпадало много внимания, фотографов, поклонников и поклонниц.
Но любить ее он не любил. Ничего страшного, она тоже его не любила. Они просто использовали друг друга, каждый в своих целях.
Силвер попыталась вспомнить, когда была в последний раз влюблена, но не смогла. Много воды утекло с тех пор, как она испытывала душевный трепет в чьем-то обществе только оттого, что…
Ей было сорок семь лет. Слишком опытная, слишком мудрая, слишком знаменитая.
Уэс Мани сам не понимал, как ему удалось вытащить на свидание свою домовладелицу, Ребу Виногратски. Чистая везуха, решил он, влезая в свой единственный костюм и пытаясь спрятать потертость на вороте своей единственной белой рубашки.
На прошлой неделе Реба явилась одна, не таща на буксире мексиканку-служанку или толстяка-сына. Она забрала у него долг за жилье, полазила по квартире, потом расселась на его диване и стала поливать дерьмом собственного мужа. Оказалось, она застукала его в постели с его же секретаршей и устроила ему веселую сцену.
– Этот жлоб мне заплатит сполна, с каждого заработанного цента, – заявила она. – Я найду лучшего в Америке адвоката по разгребанию дерьма!
– Хорошая мысль, – поддержал Уэс, мечтая, чтобы она поскорее унесла с его дивана свои стеариновые ноги и мстительную гримасу.
– Он просто таракан! – вскричала Реба. – Хуже, чем таракан!
И по ее нарумяненным щекам потекли слезы ярости.
Что оставалось делать добряку Уэсу Мани? Надо было утешить бедную женщину. Каким-то образом в результате этого утешения он подмял ее под себя и занялся изучением интимных мест своей домовладелицы, которая водила новый «Мерседес», признавала только наличные и называла своего мужа жлобским тараканом.
С этим можно было бы и смириться, но она даже не снизила ему квартплату. Всего лишь пригласила на открытие нового ресторана, в который вложила деньги. Реба, как выяснилось, имела две страсти: наличные и секс. Наличные стояли на первом месте.
Зря он с ней связался. Но теперь уже поздно.
Она приехала, разодетая в пух и в прах: туго-натуго затянутая в зеленое платье из люрекса, туфли на высоченных, как у проститутки, каблуках, перехваченные ремешком на лодыжке, и жакет из серебристой норки. Крашеные рыжие волосы уложены в птичье гнездо, а пергаментные глаза-буравчики вымазаны неопытной рукой – всем, что предлагает Элизабет Арден. От Ребы исходил запах «Голубой травы».
– Привет, морячок, – сказала она, криво ухмыляясь, и он уловил, что помимо «Голубой травы» от нее попахивает виски.