– Хорошо, мистер Соломен.

– Вы передали сценарий Уитни Валентайн?

– Да, мистер Соломен.

– Когда?

– Сегодня утром, мистер Соломен, как вы просили. Повесив трубку, он открыл медицинский шкафчик и глотнул соды. Черт бы подрал эти производственные заседания, у него после них всегда неспокоен желудок. Даже странно – ведь он был рожден для того, чтобы стоять во главе студии. Ему все нипочем – даже эта шведская манда, которая обходится ему в целое состояние.

Собравшись с духом, он нажал кнопку своей личной линии и набрал номер Уитни. Пока между ними ничего не произошло. Посидели вместе за ленчем, тем дело и кончилось. Что ж, иногда предвкушение приятнее самого события.

Трубку никто не поднял – значит, Уитни не было. Он представил себе, как она в купальнике бежит по пляжу, волосы развеваются, поблескивают длинные ноги. Или плещется в океане. Шикарные плавательные бассейны – это не для Уитни. Она – дитя природы.

Теперь Поппи. Ну, с ней связаться не трудно: ее надо искать в «Бистро-гарден». У нее там почти каждый день ленч, за своим столиком, с расфуфыренными подругами. А потом – тур по магазинам. «Сакс», «Манинс», «Лина Ли», «Гуччи». Можно не сомневаться: она если не в одном магазине, то в другом.

Поппи как-то сказала ему: быть женой директора студии – дело нелегкое. Изволь заниматься благотворительностью, умей произвести впечатление. Соответствуй жестким требованиям.

У Поппи были свои заповеди. Запрещается:

Быть слишком толстой.

Быть плохо одетой.

Сидеть в ресторане за неудобным столиком.

Оставаться незамеченной теми, кто что-то значит.

Список тех, кто что-то значит, еженедельно обновлялся, в зависимости от целого ряда причин.

Поппи всегда удавалось быть в курсе.

Но желания связаться с женой у Хауэрда сейчас не было. Он увидит ее позднее, за ужином. Потом они займутся любовью – если будет настроение или если фантазия поможет представить, что в койке с ним – Уитни.

А вообще-то надо готовиться к приезду Захарии К. Клингера – он нагрянет завтра.

Стать отцом Мэннон Кейбл хотел всегда, и когда Мелани-Шанна обрушила на него новость о том, что она беременна, он пришел в восторг. Но восторг этот длился не больше минуты. Потом вырисовались сопутствующие обстоятельства. Это что же, у него будет ребенок от Мелани-Шанны? Когда любовь всей его жизни – Уитни? Матерью своих детей он мыслил только ее.

– Ты уверена? – спросил он.

Она как-то странно посмотрела на него.

– Да, абсолютно. И доктор подтверждает.

Он не знал, что сказать. Первый раз в жизни вот так растерялся. Как тут заведешь разговор о разводе? А аборт исключен. У Мэннона на этот счет были твердые убеждения.

– Ты не рад? – спросила она.

– Ну, как же, – выдавил из себя он, стараясь, чтобы в голосе прозвучал должный энтузиазм. – Просто здорово!

Назавтра он встретился со своим адвокатом – как поступить?

– Что тебе сказать? – ответил тот. – Если не хочешь, чтобы она избавилась от ребенка, деваться тебе некуда. Придется дождаться, пока она родит, пока ребенку будет по крайней мере несколько месяцев. Если уйдешь от нее раньше, публика тебя растерзает.

Мэннон был вынужден с ним согласиться. Грустно, но факт. Можно представить себе заголовки: МЭННОН КЕЙБЛ И СТРАННЫЙ ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК! СУПЕРЗВЕЗДА БРОСАЕТ БЕРЕМЕННУЮ ЖЕНУ РАДИ БЫВШЕЙ ЖЕНЫ УИТНИ!

Н-да. Бульварная пресса устроит за его счет грандиозный фейерверк.

Еще не известно, как ко всему этому отнесется Уитни. Как воспримет такой поворот событий? Вряд ли, конечно, она решит, что он таким образом поставил на ней крест. Они уже довольно давно не разговаривали. Он надеялся к их следующей встрече быть свободным.

– Ну и в финансовом смысле это серьезный удар, – мрачно добавил адвокат. – Ты твердо решил, что не будешь настаивать на аборте?

Да, это он решил твердо.

Вместе с женой он отправился в Нью-Йорк, где ему предстояло озвучивать свой последний фильм. Они летели в аэропорт Ньюарк, на самолете компании «Риджент-Эйр». Весь полет Мелани-Шанна строила планы.

– Отремонтируем вторую гостевую комнату, – говорила она. – Выкрасим ее в желтый цвет, это будет здорово, да? Или в голубой? – Она не могла сделать окончательный выбор. – Как думаешь, Мэннон? Желтый или голубой?

Он лишь покачал головой, не желая в этом участвовать. Чем дальше он будет от ее беременности и будущего ребенка, тем лучше.

28

Дома Силвер смогла повнимательнее приглядеться к Уэсу – и увиденное ей понравилось. Высокий – она предпочитала крупных мужчин. Длинные темноватые волосы – гладкие, никаких укладок и никаких косичек, каковые сейчас у мужчин далеко не редкость. Совершенно необычные глаза – орех и светло-зеленые водоросли. В нем, безусловно, было мужское начало, и она почувствовала волну желания, чего с ней не случалось уже давно. Во всяком случае, никак не с Деннисом Денби – он был не более загадочен и непредсказуем, чем завтрак из бекона с яичницей.

– Приготовьте себе чего-нибудь выпить, – предложила она, ободряюще подталкивая его к бару в нише. – Я сейчас вернусь.

– А вы что-нибудь выпьете? – вежливо спросил он.

– «Столичную», – обронила она через плечо, поднимаясь по роскошной парадной лестнице. – Выжмите в бокал немного лимона, лед не нужен.

Хм, неужели она вспомнила, что он – бармен? Похоже, что так.

Он налил в хрустальный стакан на дюйм водки, для весомости добавил еще столько же, взял с серебряной тарелочки ломтик лимона, ловко насадил его на край стакана. Себе налил холодного пива. На всякий случай надо быть в полной боевой готовности.

Блаженствуя в громадной «Джакузи» Силвер Андерсон, Владимир являл собою странное и прекрасное зрелище. Он сидел, круто изогнув спину, голый, в парике и полном наборе грима, а вокруг него пузырилась и струилась вода. На голове – наушники, соединенные с маленьким плейером «Сони». В ушах гремели ранние записи Силвер Андерсон, и он пел вместе с ней, удачно имитируя ее голос.

Он так погрузился в это занятие, что не заметил, как вошла в ванную Силвер Андерсон и, потрясенная, застыла на месте.

– Что здесь происходит? – воскликнула она, не веря своим глазам.

Он ее не услышал.

Она подошла, сорвала с него наушники и швырнула в другой конец комнаты.

– Мадам! – взвизгнул он в ужасе и вскочил.

– Владимир? – Ее взору предстало нечто невиданное.

Изрыгая поток русских ругательств, он пытался прикрыть руками библейские места, но тщетно, ибо природа оснастила Владимира ничуть не хуже, чем породистого быка.