Сегодня у Силвер день рождения. Он не говорил с ней несколько месяцев. Их разговоры касались только Хевен, которой уже исполнилось шестнадцать. Когда Силвер первый раз вернулась в Америку, предполагалось, что ребенок уедет от дедушки и будет жить с мамой. Однако недели в обществе Силвер оказалось достаточно, и Хевен вернулась к деду, у которого и жила с тех пор. Джеку от этого становилось тошно. Джордж уже не молод, ему нужны покой, тишина. Хевен вступала в опасный возраст с множеством проблем, а Силвер до этого не было никакого дела. Даже имя отца Хевен она не желала открыть.
– Что на это скажешь, Хауэрд? – не унимался Мэннон. – Как насчет сварганить картинку под названием «Сортирные хроники» или «Как я научился ссать для зрителей». Мысль захватывает?
– Я думаю, ты должен сняться на «Орфее», – сказал Хауэрд серьезно. – Назови условия – и вперед.
– Перестань. Ты же знаешь, мне даже задницу почесать некогда.
Цапнув вторую булочку, Хауэрд продолжал:
– Не валяй дурака, давай что-нибудь запустим. Как только освободишься – ты наш. Запомни, «Орфей» – первый на очереди.
– Это еще что такое? Использование личных отношений в служебных целях?
– Именно. – Хауэрд энергично закивал.
– В таком случае, – вмешался Джек, – когда ты собираешься появиться у меня в шоу? Совсем закормил обещаниями. Откуда такая преданность Карсону?
Мэннон всплеснул руками и заулыбался.
– Пользуюсь спросом! А что, мне нравится.
Он пользовался спросом уже пятнадцать лет, и это все еще доставляло ему удовольствие, не говоря уже о том, что он был любимцем публики и зарабатывал миллионы.
У Мэннона было все, что душе угодно. Кроме Уитни. Она оставила его, когда он нуждался в ней больше всего, и теперь он пытался свыкнуться с ее уходом. Его новая жена, Мелани-Шанна, не оказалась решением проблемы. Недавняя «Мисс Техас», с хорошенькой мордашкой и стройной фигурой, она не была Уитни, и женитьба на ней оказалась серьезной ошибкой. Если бы не необходимость платить за содержание жены и делить собственность, он бы выпихнул ее через неделю после свадьбы. Как последний идиот, он не удосужился заставить ее подписать брачный контракт, в котором ее посягательства были бы строго ограничены. Но его адвокаты уже работали, и как только они дадут зеленый свет, он тут же разведется. Само собой, Мелани-Шанна о его планах ничего не знала. Не предупреждать же ее заранее. Пусть думает, что все идет прекрасно, а потом наступит Судный День – и до свидания, красотка из Техаса.
Наверное, у него помутился разум, когда он решил на ней жениться. Это он хотел отомстить Уитни, которая перебралась к его же бывшему другу, жеребцу из Малибу по имени Чак Нельсон. Актер из него был совершенно никудышный, он появлялся только в фильмах, от которых Мэннон отказывался. К счастью, их роман нельзя было назвать прочным, и Мэннон хотел вернуть Уитни, отвоевать ее (как только разведется).
– Появиться в твоем шоу не могу, – отказался он. – У тебя слишком серьезно.
– Серьезно! – Джек покачал головой. – Наверное, меня с Миз Мидлер на прошлой неделе ты пропустил.
– Выдающиеся сиськи, – вставил Хауэрд.
– Выдающийся талант, – поправил Джек.
– И выдающиеся сиськи, – уточнил Мэннон. Джек против воли рассмеялся.
– Ну вы и парочка! – воскликнул он. – Сиськи и задница. Вся история ваших жизней.
– А ты об этом никогда не думаешь, да? – хором спросили Хауэрд и Мэннон.
– Только когда хочется потрахаться, – ответил Джек, и трое друзей дружно захохотали.
Уитни Валентайн Кейбл обладала несравненным телом и запоминающимся лицом. Глаза – дымчатый аквамарин, прямой с веснушками нос, уголки рта чуть опущены, но стоило Уитни Валентайн Кейбл улыбнуться, как оказывалось, что у нее – самая большая, самая лучшая и самая белозубая улыбка в Голливуде.
Волосы ниспадали на плечи светлыми завитушками. Мужчинам ее волосы снились по ночам. Женщины копировали прическу, в какую она предпочитала укладывать свои шикарные локоны.
Она была личностью, она была звездой, но, как ни печально, Уитни Валентайн Кейбл не умела играть.
Впрочем, в ее случае это было не так и важно, потому что за пять лет актерской карьеры ей удалось взлететь на гребень умеренной популярности. Свою роль сыграли многочисленные обложки журналов и длившийся целый год комедийный телесериал, далее последовала цепочка неприхотливых фильмов, в которых она, одетая по минимуму, щеголяла своей фигурой. Наряды были самые разные: от трех расположенных стратегически фиговых листков до вечернего туалета из норки. Но она никогда не показывала ВСЕ. Э, нет. При всей своей красоте Уитни была достаточно мудра и знала: что-то должно оставаться скрытым. И великой и неумытой армии кинозрителей так и не удавалось хоть краешком глаза посмотреть на ее сочные соски или светло-шелковистую поросль, хотя «Плейбой» и ему подобные журналы ползали перед ней на коленях, умоляя (даже с неподдельными слезами) обнажить все – и предлагая за такую привилегию громадные деньги.
Но что значит «громадные»? Если уж Уитни и выставит свои сокровища на обозрение, то никак не меньше, чем за миллион долларов. Однако такого предложения пока не поступало.
Дорогу в Голливуд Уитни Валентайн нашла довольно легко. Она работала парикмахершей в техасском городишке под Форт-Уэртом и, как и все остальные горожане, проявляла неподдельный интерес к съемкам самого настоящего голливудского фильма, что проходили неподалеку. В субботу она с подружкой отправилась на съемочную площадку и тут же попалась на глаза Мэннону Кейблу – исполнителю главной мужской роли.
Нельзя сказать, что для Мэннона это была любовь с первого взгляда. Скорее так: не пропускай ничего, что движется. Из того, что двигалось на его горизонте всю ту неделю, Уитни была самым восхитительным существом. Восемнадцатилетняя невинность – по крайней мере, так она себя отрекомендовала, когда он предложил ей вкусить радость общения с кинозвездой в постели.
Жизнь в маленьком городке не приносила Уитни радости. Она хотела на волю, и Мэннон Кейбл выглядел прекрасной выездной визой. Но чтобы заполучить его, надо держать его на расстоянии – так подсказал ей инстинкт. Она была права. Как только он ее ни называл: и безмозглой телкой, и динамисткой; но через полтора месяца он сделал ей предложение и после окончания съемок привез в Беверли-Хиллс в качестве своей невесты.
Целых пять лет Уитни играла роль образцовой супруги. Готовила, ходила по магазинам, хозяйничала в их пригородном одноэтажном доме в Малибу, фотографировалась для газет и журналов со своим знаменитым мужем и вообще вела себя как женщина, о которой мечтает каждый мужчина.
Но как-то в жаркий воскресный день, когда у них в Малибу собрались гости, и в воздухе стоял запах жареного мяса, друг и агент Мэннона Хауэрд Соломен шепнул ей на ушко, что в телевизионном сериальчике есть роль, написанная словно специально для нее – будь она актрисой.