— Мне эту квартиру зять купил за то, чтобы я с внуками вместо няньки возилась… До этого я тридцать лет в коммуналке прожила.
Аня усмехнулась:
— А без такого подарка вы бы не стали с ними сидеть?
— Не стала бы, — просто кивнула Марья Васильевна. — Ни за что бы не стала… Я по профессии — бывшая актриса, мне и дочку мама воспитала. Я с детьми человек малоопытный, но ради квартиры — пришлось… Теперь уже несколько лет езжу к ним туда, как на работу, порой даже без выходных.
— Вы что же — внуков не любите?
— Конечно, люблю! И даже сижу с ними с удовольствием, со старшим уроки вместе учим, футбол смотрим… Не в этом дело, дело в принципе, понимаете?
Аня не понимала, но рассуждать на эту тему не было ни времени, ни возможности. И, устроившись в продавленном, образца шестидесятых годов, кресле, она приступила к допросу.
— Скажите, Марья Васильевна, вы давно дружите с Любомир? Вообще, если можно, расскажите, что она за человек была, с кем общалась, кого любила, кого не очень, чем увлекалась…
— Увлекались мы с ней обе одним и тем же — театром, — начала Марья Васильевна с последнего Аниного вопроса. — Я театр больше жизни любила всегда, дочку — и то родила из-за него поздно, за сорок, да и замужем из-за сцены никогда не была… Ну а Лена — она фанатичный зритель, на этом и сошлись мы с ней, еще года полтора назад… Как-то случайно встретились на одном спектакле, удивились обе, что так совпало… До этого просто, как соседки, общались… Ну а как человек Лена — даже не знаю, что вам сказать… Мне она нравилась, хотя, конечно, не во всем.
— А в чем не нравилась?
— Ну… Лена была немного прижимистая, хотя, на мой взгляд, никаких трудностей материальных не испытывала. Она говорила, брат помогал. Брат у нее какой-то, кажется, известный бизнесмен… Очень красивый мужчина, немного моложе Леночки. Ему где-то около сорока.
— Вы его хорошо знаете?
— Да нет, Лена нас никогда специально не знакомила, я его просто несколько раз видела, когда он к ней приезжал, вот и все. И даже не знаю, как его можно найти, чтобы сообщить об… Об этом кошмаре…
На глаза Марьи Васильевны вновь навернулись слезы. И Аня поспешно задала ей следующий вопрос:
— Вы слышали, как ваш сосед говорил о какой-то гостье… Елена Леонидовна часто принимала гостей?
— Вообще не принимала, — убедительно сказала старушка. — Знаете, я даже удивлялась, почему к ней никто с прежней работы ни разу не наведался. Не любили ее, что ли?.. Только брат и приезжал, и то редко.
— Не помните, когда он был в последний раз?
Ее собеседница сосредоточенно сдвинула брови, некоторое время помолчала, прежде чем ответить.
— Думаю, недели две назад или чуть меньше… Может быть, он и еще раз был, только я об этом не знаю. Врать не буду.
— И все-таки, как полагаете, кто мог ее навестить позавчера в такой поздний час?
— Не такой уж и поздний, — покачала головой Марья Васильевна. — Этот наш сосед своего Гарика всегда часов в девять выгуливает, все знают… А кто — сказать трудно, хотя я почти уверена, что кто-то с прежней работы.
— Почему вы в этом уверены?
— Если бы у Леночки были какие-нибудь приятельницы или подруги, я бы знала, — пояснила она. — Мы общались почти каждый день: и гуляли вместе, и на лавочке у подъезда, как все пенсионерки, редко, но сидели, и в гости друг к дружке ходили. В основном я к ней, потому что у Лены к чаю всегда какая-нибудь вкуснятина водилась, а у меня только в день пенсии… Родных у них с братом тоже никого нет, это она сама мне говорила. Значит, остается только кто-то из ее бывших коллег… Может быть, им что-то на работе спросить понадобилось, что-нибудь архивное?..
— Почему именно архивное? — улыбнулась Аня.
— Потому что Леночка уже давно на пенсии, наверное, больше двух лет. Если бы там понадобилась ее консультация — давно бы приехали, а так…
Калинкина с уважением посмотрела на оказавшуюся рассудительной Марью Васильевну и кивнула головой:
— Возможно, вы правы… — Она поднялась с кресла. — Наверное, попозже с вами поговорит наш следователь из УВД, отдохните пока и постарайтесь успокоиться. А мне пора.
— Разве так вот сразу успокоишься, — старушка вздохнула и тоже встала со своего места. — Скажите, пожалуйста, если можно… Как… Как Леночку…
— Ее убили ударом молотка, судя по всему, сзади.
Марья Васильевна ахнула и опустилась обратно на стул, с которого только что встала.
— Извините, мне действительно пора, — пробормотала Аня. — У вас есть что-нибудь сердечное? Выпейте, пожалуйста… А еще лучше, полежите, я вам пришлю нашего доктора…
И, не слушая возражений старушки, Калинкина заспешила к двери.
Напряжение в доме Паниных, казалось, достигло своего апогея.
С тех пор как Нина Владимировна узнала тайну Элиного разрыва с отцом, невестка старательно избегала ее. Даже к ужину, за которым традиционно собирались все вместе, не выходила. Женя по-прежнему демонстративно не разговаривал с Машей, перебравшись ночевать в кабинет, а та словно и не замечала этого, сделавшись молчаливой, сосредоточенной и неизменно хмурой. Словом, ни в малейшей степени не походила на ту избалованную красотку, какой окружающие знали ее все эти годы.
Но особенно беспокоила Нину Владимировну Нюся. Генеральша, хорошо знавшая Нюсину преданность, не ожидала, что случившееся подействует на нее до такой степени. Она словно уменьшилась, даже двигалась медленнее, растеряв значительную часть своей расторопности. Черты ее грубо сработанного матушкой-природой лица как-то заострились, стянутые маской горечи, потух быстрый огонек в глазах, благодаря которому Нюся производила впечатление еще не старой женщины.
Как-то утром, после завтрака, Нина Владимировна не выдержала и, заявив, что посуду можно убрать и попозже, позвала домработницу с собой в сад — на прогулку, не слушая ее вялых возражений.
Так получилось, что в последние дни они ни разу по-настоящему не поговорили, не обсудили нелегкую ситуацию, сложившуюся в стенах особняка. Сейчас, медленно двигаясь рядом со своей притихшей подругой по садовой аллее, Нина Владимировна, мысленно перебрав в памяти прошедшие дни, вдруг поняла, что именно Нюся под разными предлогами ускользала от разговоров наедине со своей хозяйкой.
— Дорогая, — генеральша искоса глянула на ее отчетливо заострившийся профиль. — Нюсечка… Скажи мне правду: у нас в доме произошло еще что-то дурное, о чем я не знаю?
— Господь с вами! — Нюся от неожиданности даже слегка вздрогнула и посмотрела на генеральшу с неподдельным удивлением. — Да разве ж я б… да от вас… от вас!..
— Не нервничай так, милая, я понимаю, что прежде ты вряд ли бы что-то от меня скрыла…
— Никогда в жизни! — Нюся взволнованно посмотрела на свою хозяйку. — Ни прежде, ни теперь!