— Вообще да, есть, — сказала она. — Микки, не кто-нибудь. Таких, как он, — один на миллион.
— А вы не знаете, куда они направились после выступления?
— Извините, не знаю, — ответила она, — никогда не интересовалась.
На каблуках она была почти с меня ростом. Штаны немного сползли, открыв полоску белой кожи и кружевной край шелковых красных трусиков. Я отвернулся: войдя в эту комнату, я перестал ощущать вестигий, а разглядывание Пегги отнюдь не помогало сосредоточиться. Но вместо того вестигия появились другие ощущения — смутные, отрывочные: запах лаванды, нагретого солнцем капота автомобиля и ощущение тишины, какая обычно наступает сразу после очень громкого звука.
— Вы кто? — спросила Пегги.
— Джазовая полиция, — ответил Джеймс.
— Это он — инспектор джазовой полиции, — уточнил Макс, имея, очевидно, в виду меня. — А мы уж скорее добровольный джазовый патруль с Олд-Комптон-стрит.
Это рассмешило меня, и я понял, что еще далеко не протрезвел.
— А что, у Микки проблемы? — спросила Пегги.
— Ну, если он опорожнил свой сливной клапан кому-нибудь на плечо — тогда возможно, — ухмыльнулся Макс.
Мне больше некогда было болтать. В конце комнаты была еще одна дверь с табличкой «Запасный выход». Туда я и направился. За дверью находился недлинный темный коридор с голыми кирпичными стенами. Он был загроможден старой мебелью, завален ящиками и черными полиэтиленовыми пакетами — грубое нарушение санитарных норм. Еще одна пожарная дверь с длинными поперечными ручками вела к лестнице наверх, на улицу. Дверь наверху лестницы тоже была с поперечными ручками, которые в нарушение всяких правил были сцеплены велосипедным замком.
Найтингейл знает заклинание, с помощью которого можно вырвать замок из гнезда целиком, — но, поскольку мне светит научиться этому только через год, я вынужден был импровизировать. Отошел на безопасное расстояние и запустил в замок одним из своих неудачных световых зарядов. Точность у них, конечно, не ахти, зато мощности хоть отбавляй. Сделав еще шаг назад, чтобы не обжечься, я прищурился и увидел, что замок завис в центре небольшой пульсирующей сферы. Как только я убедился, что замок нагрелся как следует, то «отпустил» заклинание. Сфера лопнула, как мыльный пузырь. Я тут же мысленно воспроизвел стандартное «Импелло». Это вторая по счету форма, которую я освоил, — и знал, что освоил ее хорошо. «Импелло» передвигает предметы, в данном случае двойные двери. Замок полетел прочь, створки дверей с силой распахнулись, и одна из них даже повисла на петле.
Зрелище было впечатляющее, даже для меня самого. Что уж говорить о моем добровольном джазовом патруле, столпившемся сзади на лестнице.
— Что это было, мать его? — спросил Джеймс.
— Может, жвачка со взрывчаткой? — невинно предположил я.
Сработала пожарная сигнализация — значит, пора валить. Мы с добровольным джазовым патрулем, напустив на себя максимально безмятежный вид, прошли пятьдесят ярдов до угла Фрит-стрит со скоростью, достойной олимпийских чемпионов по спортивной ходьбе. Было уже достаточно поздно, туристы разошлись по отелям, и на улице тусовались только шумные компании молодежи.
Джеймс обогнал меня, и я остановился.
— Это все как-то связано со смертью Сая, верно ведь? — спросил он.
Возразить я не мог — слишком вымотался.
— Может быть, — ответил я. — Не знаю.
— Кто-то что-то с ним сделал? — продолжал Джеймс.
— Не знаю, — повторил я. — А ты куда бы направился, отыграв сет?
— Не понял? — поднял брови Джеймс.
— Помоги мне, Джеймс. Я хочу найти того тромбониста — так куда бы ты пошел после концерта?
— «Потемкин», например, работает допоздна.
Хорошая мысль, подумал я. Там кормят, а главное — поят до пяти утра. Я направился вниз по Фрит-стрит, джазовый патруль — следом за мной. Джеймс оказался очень дотошным, и это настораживало.
— И ты боишься, что то же самое может случиться и с этим тромбоном? — допытывался он.
— Возможно, — уклончиво ответил я. — Не знаю.
Мы свернули на Олд-Комптон-стрит, и я сразу понял, что опоздал, как только увидел голубую мигалку скорой. Она стояла у входа в клуб. Задняя дверь микроавтобуса была открыта, и, судя по неторопливости, с которой врачи бригады расхаживали вокруг потерпевшего, тот либо почти не пострадал, либо был давно покойник. И я бы не поставил на первый вариант. Вокруг места происшествия уже собралась разношерстная толпа зевак, за ними пристально наблюдали пара полицейских общественной поддержки и констебль, которого я сразу узнал, так как помнил по участку Черинг-Кросс.
— Эй, Парди! — окликнул я его. — Что тут случилось?
Парди неуклюже повернулся. Когда на тебе бронежилет, ремень для снаряжения, остроконечный шлем и портупея плюс телескопическая дубинка, рация, наручники, перцовый газовый баллончик, блокнот и сухой паек в виде батончика «Марс», то двигаться ты можешь только неуклюже, иначе никак. В участке у Парди была репутация «вешалки для формы» — то есть копа, который может только форму носить, а больше ни к чему не пригоден. Но это было как раз к лучшему: хороший коп мне был сейчас ни к чему. Хорошие копы задают слишком много вопросов.
— Вызов скорой, — ответил Парди. — Какой-то парень упал и умер прямо посреди улицы.
— Пойдем глянем? — сказал я скорее вопросительно, чем утвердительно. Вежливость — полезная вещь.
— Это по твоей части?
— Пока не посмотрю — не узнаю.
Парди хмыкнул и отошел на пару шагов, пропуская меня.
Врачи скорой уже укладывали пострадавшего на каталку. Он был младше меня, темнокожий, с лицом уроженца африканского континента. Я бы сказал, откуда-то из Нигерии или Ганы — либо кто-то из его родителей родом из тех краев. Одет он был хорошо, в модные брюки из жатого хлопка цвета хаки и пиджак, явно сшитый на заказ. Чтобы поставить электроды дефибриллятора, врачи разорвали у него на груди белую хлопчатобумажную рубашку — несомненно, дорогую. Его темно-карие глаза были широко раскрыты и абсолютно пусты. Ближе подходить не имело смысла. Если бы мелодия «Body and Soul», исходившая от него, звучала хоть на пару децибел громче, я обтянул бы лентой место, где он лежит, и принялся бы продавать билеты.
Я спросил у врачей скорой о причине смерти, и они, пожав плечами, ответили, что это сердечный приступ.
— Он что, умер? — спросил Макс у меня за спиной.
— Нет, черт возьми, отдохнуть прилег, — отозвался Джеймс.
Я спросил у Парди, нашли ли они хоть какое-то удостоверение личности погибшего. Парди в ответ протянул мне бумажник в прозрачном пластиковом конверте.
— Так это твой случай? — спросил он.
Я кивнул, взял у него конверт и тщательно заполнил документы, подтверждающие передачу ответственности и легитимность всех дальнейших действий. Потом сунул их вместе с бумажником в карман брюк.