По прямой на берег мы не пошли. Вместо этого Лесли повела меня обратно по Ойстер-Тенк-роуд, через тенистую парковку, где рядами стояли в прицепах вытащенные из воды шлюпки. С моря дул холодный, резкий ветер, завывал в снастях, гремел их металлическими деталями. Держась за руки, мы пробирались между лодок, пока не оказались на открытой всем ветрам бетонной площадке. С одной ее стороны были ступеньки — они вели вниз, к берегу, разделенному на ровные отрезки старыми полусгнившими волноломами. С другой стороны в ряд выстроились небольшие сарайчики, выкрашенные в яркие краски. Большинство были заперты, но какая-то семья явно решила продлить себе каникулы, пока не похолодало: родители пили чай, расположившись на крыльце, а дети на пляже перебрасывали друг другу футбольный мяч.
Между последним сарайчиком и открытым бассейном для купания была узкая полоска земли, поросшая травой. На ней стояло еще одно строение, там-то мы и уселись передохнуть. Возведенное в тридцатые годы, когда люди не питали никаких иллюзий относительно британского климата, это здание имело крепкие кирпичные стены и могло при случае послужить противотанковым укреплением. Мы устроились внутри, на скамейке в нише, куда не задувал ветер. Стены были разрисованы морскими пейзажами — голубое небо, белые облака, алые паруса. Какой-то конченый дебил через все небо черным аэрозолем для граффити написал «Би-Эм-Экс». Сбоку на стене были неряшливо накорябаны имена: БРУК Т., ЭМИЛИ Б. и ЛЕСЛИ М. Они находились именно в том месте, где их могла вывести рука подростка, когда он сидит на краю скамейки и не знает, чем себя занять.
Не надо быть копом, чтобы понять, что именно сюда приходит потусить молодое поколение жителей Брайтлинси в трудный период своей жизни, когда возраст уголовной ответственности уже наступил, а возраст легального употребления алкоголя — еще нет.
Лесли достала из сумочки клон айпада и включила его. Перевела в клавиатурный режим, и айпад заговорил. Кто-то из ее родных, очевидно, установил синтезатор речи. Модель была базовая, в речи слышался американский акцент, поэтому Лесли как будто говорила голосом какого-то аутиста. Но все равно это было уже похоже на нормальную беседу.
Лесли не стала тратить время на разговор о погоде.
— Магией можно лечиться?
— Но доктор Валид, наверное, уже говорил с тобой на эту тему?
Я очень боялся, что она задаст этот вопрос.
— Скажи мне сам.
— Что сказать?
Лесли склонилась над айпадом и стала методично тыкать пальцем в монитор. Набрав несколько отдельных строк, она нажала ввод.
— Хочу услышать это от тебя.
— Но почему?
— Потому что доверяю тебе.
Я глубоко вздохнул. Мимо нас по берегу катила пара пенсионеров в инвалидных колясках.
— Насколько мне известно, магия подчиняется тем же самым законам физики, что и все вокруг, — сказал я.
— Что сделано при помощи магии, — ответил айпад, — можно магией же и разрушить.
— Если обжечь руку огнем или электричеством, будет ожог. Его надо намазать мазью, забинтовать и все такое — но не использовать для лечения огонь или электричество. Ты… — «…лишилась лица, кожа и мышцы которого распались по воле проклятого злобного духа, твоя нижняя челюсть полностью разрушилась и сохраняла свою форму только благодаря магии, а когда она перестала действовать, твое лицо развалилось. Твое милое, прекрасное лицо. Я там был и все видел своими глазами. А помочь не мог». — …не должна рассчитывать, что он вылечится, стоит только захотеть.
— Что, все на свете знаешь, да? — спросил айпад.
— Не все, — сказал я. — И Найтингейл тоже вряд ли знает все.
Некоторое время Лесли сидела молча и неподвижно. Я хотел обнять ее за плечи, но не знал, как она отреагирует. И уже готов был все-таки это сделать, когда она кивнула, будто сама себе, и снова застучала по монитору.
— Покажи, — сказал айпад.
— Лесли…
— Покажи! — Она нажала на повтор, потом еще несколько раз. — Покажи, покажи, покажи!
— Погоди, — сказал я, протягивая руку за айпадом, но она поспешно убрала его из пределов моей досягаемости.
— Надо вытащить аккумулятор, — объяснил я, — иначе магия разрушит все микросхемы.
Лесли раскрыла айпад и извлекла оттуда аккумулятор. Убив пять телефонов подряд, я в конце концов укомплектовал свой «Самсунг» последней модели отключающим устройством, позволяющим сберечь телефон. Правда, половинки корпуса теперь держались на двух резинках. Лесли при виде моего телефона вздрогнула и издала странный фыркающий звук — очевидно, засмеялась.
Я мысленно воспроизвел нужную магическую форму, потом раскрыл ладонь, выпуская магический шар. Не слишком большой, но его бледный отсвет все же отразился в стеклах очков Лесли. Она перестала смеяться. Я сложил пальцы, и шар погас.
Несколько секунд Лесли таращилась на мою ладонь. Потом дважды медленно и методично повторила мой жест. Не получив никакого эффекта, она подняла голову и посмотрела на меня. Сквозь шарф и очки ничего не было видно, но я знал, что она хмурится.
— Это не так просто, как кажется, — сказал я. — Я целых полтора месяца тренировался каждое утро по несколько часов. И это только самое начало обучения. А еще есть латынь и греческий — помнишь, я тебе говорил?
Некоторое время мы молчали. Потом Лесли пихнула меня в плечо. Вздохнув, я засветил еще один магический шар. К этому моменту я уже, наверное, и во сне мог бы их создавать. Лесли повторила мое движение — ничего не произошло. Кроме шуток, этому и правда надо учиться очень долго.
Пенсионеры на колясках возвращались обратно, все так же медленно катясь по бетонной набережной. Я погасил шар, но Лесли продолжала свои попытки воспроизвести мое движение, с каждым разом все резче и нетерпеливее. Я смотрел на это, пока мог, потом мягко накрыл ее ладонь своей.
Скоро мы направились обратно к ее дому. Когда дошли, она похлопала меня по руке, шагнула через порог и закрыла дверь прямо у меня перед носом. Сквозь витраж я видел только неясный силуэт — она быстро прошла по коридору и совсем пропала с глаз.
Я развернулся и уже собрался уходить, как вдруг дверь открылась снова, и на крыльцо вышел отец Лесли.
Люди вроде Генри Мэя не слишком привыкли смущаться, поэтому не умеют это скрывать.
— Я подумал: может быть, выпьете со мной кофе? Тут есть кафе на главной улице.
— Спасибо, — ответил я. — Но мне пора обратно в Лондон.
— А-а, — сказал он и шагнул ближе. — Она не хочет, чтобы вы видели ее без маски, — он неловко махнул рукой в сторону двери. — Она же понимает, что если вы зайдете, ей придется снять маску, — и не хочет, чтобы вы ее видели. Надеюсь, вы ее понимаете, а?
Я кивнул.
— Она не хочет, чтобы вы увидели, насколько все плохо.
— А насколько?