За пределами больших городов моя внешность, бывает, вгоняет людей в ступор. Это как раз и случилось с доктором философии, академиком Гарольдом Постмартином, куратором спецхранилища Бодлианской библиотеки. Он явно ожидал, что Найтингейл представит в качестве своего нового ученика «кого-то не такого». Я прямо-таки видел, как он мучительно подбирает слова, чтобы сказать «да он же негритос!» в какой-нибудь не столь обидной форме. Я избавил его от страданий — просто протянул руку. На эту тему у меня есть золотое правило: если человек при этом не шарахается прочь, боясь прикоснуться к моей руке, значит, с ним можно иметь дело.
Постмартин был согбенным седовласым джентльменом, на вид гораздо старше и немощнее, чем мой отец. Но рукопожатие у него оказалось неожиданно крепкое.
— Так, значит, вы и есть новый ученик, — констатировал он, постаравшись, чтобы это не звучало как обвинение.
Я понял, что мы, скорее всего, поладим.
Как и в большинстве современных библиотек, видимая посторонним часть библиотеки Радклиффа была лишь верхушкой айсберга. Основная ее составляющая, книгохранилище, располагалась под площадью Радклиффа, в залах, заполненных книгами и назойливым гулом новейших кондиционеров. Постмартин проводил нас по узким коридорам с оштукатуренными стенами к массивной металлической двери с надписью «ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Провел магнитной карточкой по блоку, набрал код — и дверь с громким лязгом открылась. За ней мы увидели точно такой же зал с такими же полками и кондиционерами, как и многие предыдущие. И еще там был офисный стол, на котором в гордом одиночестве стояло нечто напоминающее плод несчастливой любви раннего «Мака» и IBM.
— Это персональный компьютер «Амстрад», — пояснил Постмартин. — Думаю, он даже постарше вас.
Усевшись на один из лиловых пластиковых стульев, он включил этот древний агрегат.
— Никаких аксессуаров для подключения к сети и USB-разъемов — только трехдюймовые дискеты, которые больше уже не выпускают. Устаревшее устройство, да, — но в этом его безопасность. Тот же принцип, что и в «Безумии». Устройство, к которому нет доступа, невозможно… хакнуть — так сейчас говорят, да?
Включившийся монитор оказался неприятного зеленоватого цвета. Потом я понял, что он монохромный, как старые киноленты. Когда машина начала читать трехдюймовую дискету, то аж задребезжала.
— У вас с собой тот экземпляр «Principia»? — спросил Постмартин.
Я протянул ему книгу. Он принялся неторопливо перелистывать страницы.
— Каждый экземпляр этой книги у нас в библиотеке помечен особым образом, — заметил он. Затем остановился на одной из страниц и показал на текст пальцем: — Смотрите, здесь одно слово подчеркнуто.
Я посмотрел. Это было слово «regentis».
— Что это означает? — спросил я.
— Скоро узнаем, — ответил Постмартин. — Думаю, вам лучше его записать.
Я записал слово «regentis» к себе в блокнот — и, пока писал, заметил, что Постмартин царапает что-то на листке писчей бумаги, явно думая, будто я этого не вижу. Как только я закрыл блокнот, он снова принялся листать страницы. Нашел другую отметку, и я снова достал блокнот и опять увидел, как он тайком пишет что-то на своем листке. Эти действия повторились еще три раза, после чего Постмартин попросил меня прочесть вслух записанные слова.
— Regentis, pedem, tolleret, loco, hostium, — перечислил я.
Постмартин посмотрел на меня поверх очков.
— Как вы думаете, что это означает?
— Думаю, то, что номера страниц важнее, чем эти слова, — ответил я.
Постмартин явно огорчился.
— Как вы догадались?
— Я читаю мысли, — ответил я.
Постмартин повернулся к Найтингейлу.
— Правда?
— Нет, — ответил мой наставник. — Он заметил, как вы выписываете номера страниц.
— Вы жестокий человек, констебль Грант, — покачал головой Постмартин. — Несомненно, вы далеко пойдете. Слова, как вы верно поняли, выбираются совершенно произвольно, но если их и номера соответствующих страниц выстроить в единую буквенно-цифровую цепь, то они составят уникальный код, который мы предъявляем нашему почтенному другу, — и вуаля…
На мониторе «Амстрада» появился текст отвратительного зеленого цвета: название, автор, издательство, шифр места в хранилище. И список тех, кто брал эту книгу. Последним в нем значился Джеффри Уиткрофт, которому книга была выдана в июле 1941 года и который ее так и не вернул.
— О, — удивился Постмартин, — Джеффри Уиткрофт? Едва ли я назвал бы его порочным человеком. Совсем не по вашей части, верно, Томас?
— Вы его знаете?
— Знал, — ответил Постмартин. — Он умер в прошлом году, и мы оба были на похоронах. Правда, Томасу пришлось выдать себя за собственного сына, чтобы избежать подозрений.
— Это было два года назад, — поправил Найтингейл.
— Бог мой, неужели? — ахнул Постмартин. — Но народу было не так уж много, насколько я помню.
— Он был практикующим магом? — спросил я.
— Нет, — ответил Найтингейл. — Посох он получил в тридцать девятом году, но не был признан магом первой степени. Поэтому после войны оставил магическую практику и занял должность в колледже Святой Магдалины.
— И не какую-нибудь, а преподавателя теологии, — добавил Постмартин.
— В колледже Святой Магдалины? — переспросил я.
— Именно, — задумчиво протянул Найтингейл.
Но я вспомнил первым.
— В этом колледже учился Джейсон Данлоп.
Найтингейл хотел сразу отправиться в колледж Святой Магдалины, но Постмартин предложил сперва пойти перекусить в «Орле и младенце». Я подумал, что передохнуть в самом деле пора: Найтингейл держался за бок и, по правде говоря, явно валился с ног от усталости. Он согласился прерваться на ланч, но с условием, что мы встретимся в пабе после того, как съездим в колледж. Постмартин предложил мне отправиться вместе с ним, обещая по пути рассказать кое-что важное.
— Ну, если вы считаете это необходимым… — проговорил Найтингейл, не дожидаясь моих возражений.
— Абсолютно, — кивнул Постмартин.
— Ну что ж, — вздохнул Найтингейл, — если, по-вашему, так будет лучше…
Постмартин заверил его, что только так и следует поступить, а затем мы все вместе пошли к машине, где познакомили доктора философии с Тоби. Тот выскочил из машины, сопровождаемый облаком соответствующего запаха. Я настоял на том, чтобы Найтингейл взял «Ягуар» — тогда мы поедем из паба на машине и ему хотя бы не придется идти пешком.
— Так это, значит, и есть тот самый охотник за призраками, — сказал Постмартин.
— Не знал, что он у нас знаменитость, — улыбнулся я.
Постмартин повел меня по узкому проходу между домами, сохранившему полную средневековую аутентичность, вплоть до сточной канавы — каменного водоотвода точно посередине.