Смит продолжал пялиться на меня.
— Ну и дела! С каких это пор у нас появились копы-маги?
— Со времен Боу-стрит, — ответил я.
— Ну да, — хмыкнул он. — И где ж вы были, когда Ларри-Жаворонку снесли башку?
Хороший вопрос. И я намеревался при первой же возможности задать его Найтингейлу.
— Это же были семидесятые, — сказал я. — Теперь все иначе.
— А вообще, ты всегда можешь вернуться в Марбеллу, — доброжелательно посоветовала сержант Стефанопулос.
— Или отправиться в Манчестер, — добавил я.
— Или в Блэкпул.
— Да, будешь устраивать стрип-шоу на Фестивале света. [46]
— Есть еще один тип! — вдруг выпалил Смит. — Еще один чертов волшебник, откуда только взялся?! Не было, не было, и вдруг раз — и вот он!
— Когда именно? — спросил я.
— Летом, — ответил Смит, — через пару недель после пожара в Ковент-Гардене.
— Ты его видел?
— Нет, не видел, — покачал головой Смит, — и никто не видел.
— Тогда как же ты узнал, что он появился? — спросила Стефанопулос.
— Вы, современные копы, думаете, что все и всегда можете разнюхать, — усмехнулся Смит, — но я вам вот что скажу: Сохо — моя вотчина и моя территория. А я, как тиф, всегда чувствую на своей территории чужих. Черт возьми, да если кто-то открывает в Сохо новую кафешку — я узнаю об этом в тот же день. И соответственно, как только туда вторглось что-то враждебное, я сразу это почувствовал. — Он глянул на нас с презрительной жалостью. — Копы старой закалки тоже это почувствовали бы, даже такой кретин, как Джонсон, просек бы, что что-то не так.
— И принялся бы искать, с кого бы теперь стрясти взятку? — предположила сержант Стефанопулос.
— А чего ж еще-то ему делать? — пожал плечами Смит.
— Почему же ты не смылся? — поинтересовался я.
— Теперь я не лезу в дела, в которые лезть не надо, — ответил Смит. — Я развлекаю совсем другую публику и честно зарабатываю деньги. Чего мне бояться? И потом, я ведь вложил в свой бизнес все, что имел.
— Ну так в чем же дело? — не понял я.
— Думаю, дело в вас, — сказал Смит. — После нашей первой встречи, не успели вы уйти, как явился он и уселся в то же кресло, где сидели вы.
— Кто явился? — переспросила Стефанопулос.
— В том-то и загвоздка — не знаю! — покачал головой Смит. — Голос запомнил и что он сказал тоже, а вот лица не помню.
— Как это — не помнишь лица?
— А вы всегда помните, черт побери, куда дели ключи? — огрызнулся Смит. — Вот и я так же: помню, что он приходил и сидел напротив меня, но как выглядел — не помню, хоть убейте.
— А откуда ты тогда знаешь, что это был именно маг? — не унималась Стефанопулос.
— У вас что, с ушами проблемы? Думаете, я с ума сошел? Коровье бешенство подцепил? Я не могу вспомнить лицо человека — это, по-вашему, нормально?!
Стефанопулос бросила на меня беглый взгляд, но я в ответ только пожал плечами. Мои действия как копа-мага в данный момент сильно перекрывали уровень моей зарплаты. И еще у меня в животе внезапно похолодело от предчувствия, что два моих расследуемых дела начинают понемногу сливаться в одно.
— И чего хотел мистер Незапоминаемый?
— Спрашивал про ту же девочку, что и вы, — ответил Смит.
— Про Пегги?
Смит кивнул.
— Он спросил, что мне известно о ней, о вас и был ли я среди тех, кто присутствовал на дебюте Ларри-Жаворонка. Так он и сказал — «на дебюте».
Стефанопулос занервничала. Она явно хотела знать, кто такая Пегги, но второе железное правило ведения допроса гласит, что следователи на нем должны держаться единым фронтом. То есть нельзя задавать друг другу вопросы в присутствии подозреваемого. По сути дела, это было бы еще и нарушением пункта первого: «Никогда не выдавать подозреваемому информацию», но мы, полицейские, любим четкие и понятные правила.
— Ты уверен, что это какой-то другой маг? — спросила сержант Стефанопулос.
— Ну, он был молодой и выглядел эдаким щеголем — вот и все, что я могу сказать.
— А где находился клуб прежнего мага? — спросил я.
— Честное слово, узнаете — пожалеете, — проговорил Смит.
— Не пожалею, Смитти, — кивнул я. — Точно не пожалею, вот ведь какая штука.
Если по срокам нет аврала, то никто обычно не мчится на место обыска и не выносит дверь с ноги. Собственно говоря, это не так уж просто — я, например, когда в прошлый раз попытался, сломал палец на ноге. Двери коммерческих зданий гораздо труднее взламывать, чем двери частных домов. Поэтому мы сперва уточнили, свободна ли группа быстрого реагирования, а потом выписали ее на вторую половину дня. Потом запросили ордер на обыск согласно параграфу восьмому Закона о предоставлении доказательств при расследовании преступлений, используя в заявке тщательно подобранные цитаты из показаний Александера Смита. Я говорю «мы», хотя одним из несомненных плюсов работы с отделом расследования убийств было наличие большого количества подручных сержанта Стефанопулос, на которых она и свалила всю бумажную работу. Сами же мы направились в «Герб Барлингтона» хлебнуть чего-нибудь крепкого — ибо заслужили.
В унылые старые времена в обычном баре, где собирались копы, на полу лежал линолеум, стены были облицованы деревянными панелями, потемневшими от табачного дыма, а медные детали отделки считались антиквариатом исключительно потому, что их просто никто никогда не менял. Но время не стоит на месте, и теперь здесь в зале на втором этаже вполне можно заказать жареных колбасок в луковом соусе с картошкой. Они очень хороши с сидром «Скрампи Джек» — а после тяжелого утреннего допроса так и вовсе самое то.
Стефанопулос заказала картофельный суп, салат с рукколой и порцию односолодового виски. В углу я заметил установку для караоке и спросил, часто ли ею пользуются.
— Это вы не бывали здесь на соревнованиях, — хмыкнула Стефанопулос. — Отдел по досмотру клубов против отдела охраны памятников культуры и искусства. В прошлый раз они вошли в такой раж, что даже подрались, и с тех пор песню «I will survive» тут петь запрещено. Ну, теперь расскажите про ваше расследование.
И я рассказал ей о погибших джазменах и о том, как пытался найти существо (или существ), которое ими питается.
— Джазовые вампиры, значит, — протянула Стефанопулос.
— Зря я придумал это название, — сказал я.
— Как думаете, что от них нужно нашему магу?