– Да пошла ты, хитрая… – Вампирша махнула рукой и не договорила. – Все брыкаются, но без толку. Светлая, мне нужно три лицензии.
– Хорошо, – сказала Ольга спокойно.
– Мужчина лет двадцати пяти, спортивный, накачанный, – продолжала Екатерина. – Только чтобы не употреблял стероиды, я здоровье берегу.
Завулон с любопытством смотрел на меня. Я зевнул, посмотрел на Екатерину.
– Второй… пусть будет кавказец. Горячий, молодой. Лет восемнадцати-двадцати. Ну и мальчишечка, лет пятнадцати-шестнадцати. Блондин. Обязательно девственник.
Ольга тем же спокойным голосом ответила:
– Еще какие-то пожелания?
– Ну, ты же знаешь мои вкусы. – Екатерина пожала плечами. – Разве что… пусть все будут в пределах Центрального округа, у нас времени мало.
– Я знаю твои вкусы, – согласилась Ольга.
Она запустила руку в сумочку, вынула стопку бланков. По-моему, там их было семь или восемь. Ольга отделила три и протянула вампирше.
– Эх, поскромничала я! – вздохнула Екатерина, провожая оставшиеся листки разочарованным взглядом.
– Как ты верно заметила, у нас мало времени, – напомнила Ольга.
– И то верно, – кивнула Екатерина. – Что ж… пока…
Вампирша двинулась к выходу.
– Через восемь часов на этом месте, – сказал Завулон негромко. – И учти, если опоздаешь – я тебя приволоку в Нью-Йорк сам, к сроку, но другой дорогой. Она тебе крайне не понравится.
– Не опоздаю, – сказала вампирша не оборачиваясь.
Дверь за ней закрылась. Я огляделся, выискивая кресло поудобнее. И сел в то, что занимала вампирша.
– А ты изменился, – сказал Завулон, глядя на меня. – Действительно изменился.
Я пожал плечами.
– Прежний Городецкий мне нравился больше, – добавил Завулон. – Такой искренний в своей бескомпромиссности.
– Да ладно тебе, – сказала Ольга, садясь и вынимая сигареты. – Нравился… Прям сейчас расплачемся от умиления, Завулон симпатизирует Городецкому…
– И все-таки, Антон, неужели тебя не возмутило поведение вампирши? – продолжал допытываться Завулон. – Она сейчас прикончит двух молодых парней. А потом еще и мальчика!
– Мне очень жалко экологически чистого качка, горячего кавказского парня и невинного мальчика-блондина, – сказал я. – Но через несколько дней могут умереть все качки, экологи, кавказцы и блондины мира. Мальчики и девочки, старички и молодые. Поэтому если гибель трех невинных спасет мир – так тому и быть.
– Значит, так теперь ты решаешь проблему слезинки ребенка? – развеселился Завулон, откидываясь в кресле. – Так теперь ты смотришь на проблему Омеласа?
– Темный, хватит балаболить, – устало сказала Ольга. – Ты что, и впрямь какой-то гадости нанюхался? Ты болтлив и суетлив, Темный!
Завулон кивнул:
– Да, Ольга. Я суетлив и болтлив. Я чую впереди смерть, и мне страшно. Я не хочу умирать, Ольга. Потому я веселюсь как могу. И не сплю вот уже вторую ночь. Я закрываю глаза и вижу пустоту. Она меня ждет, Ольга.
– Нас ждет то же самое, – ответила Ольга. – Хватит истерить. Давай обдумаем все еще раз. У нас одна-единственная попытка.
– А что ж наш мудрый Гесер не пришел? – прищурился Завулон. – Его идея, а реализовывать нам?
– Он на шабаше, – ответила Ольга. – Будет уговаривать Бабушек выбрать Прабабушку.
– О! Ты рискнула отпустить своего мужчину в такое злачное место, полное развратных стару… – начал было Завулон. Замолчал, откашлялся. – Хорошо, замолкаю.
– Я сейчас за Гесера. Все, что он придумал, – он мне рассказал, – сказала Ольга, дождавшись, когда Завулон замолчит. – У нас восемь часов, верно? Предлагаю поработать четыре-пять часов, потом немного поспать. У тебя здесь найдутся кровати и душ?
– У меня тут даже русская баня и березовые веники найдутся, – ворчливо ответил Завулон.
Он встал, повернулся к стене – и деревянные панели вдруг разъехались, открывая огромный плазменный экран и флипборд, офисную доску, уже исчерканную маркером.
– Итак, в Нью-Йорке соберется сорок девять Мастеров… – начал Завулон. Покосился на нас. – Вы не против англицизма? Мне нравится слово «Мастер».
– Валяй, – сказал я.
* * *
Мы действительно плодотворно поработали четыре часа подряд. Никогда бы не подумал, что могу такое сказать, но работать с Завулоном было комфортно. Даже в чем-то легче, чем с Гесером.
Нам приносили кофе и чай, один раз – сандвичи и йогурт для Ольги. Несколько раз, когда требовалось что-то уточнить, появлялись референты и консультанты. Что удивительно – большей частью люди.
Конечно, у нас тоже существовал определенный круг доверенных людей. Мой давний приятель-полицейский был далеко не одинок. Целый ряд ученых, некоторые работали даже в офисе Ночного Дозора. Некоторые люди в правительстве и силовых структурах. Большинство не могло проговориться, их сковывала магия, но изрядная часть работала на доверии и сотрудничала с нами по идеологическим мотивам. Иногда я думаю, что если бы волки и овцы были разумны, то нашелся бы изрядный процент овец, сознательно помогающих волкам…
Но в Дневном Дозоре людей-вольнонаемных было еще больше. Причем, если я правильно считывал их мотивы, у кого-то они тоже были идеологические, но у большинства – абсолютно прагматичные. Кто-то получал от Темных деньги, кто-то – лечение, кто-то – долгожительство. Невзрачный мужичок, филолог, который консультировал нас в конце первого часа, вызвал неожиданно живой интерес и симпатию Ольги. Я пригляделся – на филологе висело ажурное, мастерски выполненное заклинание, привлекающее к нему женщин. Создавал его настоящий мастер: действовало оно только на совершеннолетних, а если филолог не проявлял к женщине интереса в течение нескольких минут, эффект полностью исчезал. А иначе за несчастным ловеласом волочился бы по улицам многокилометровый хвост из всех горожанок.
Магия сложна в первую очередь второстепенными деталями. Классический пример – царь Мидас, превращающий все, до чего дотрагивался, в золото. Детский пример – ученик чародея Микки-Маус, попытавшийся провести уборку магическими методами. Народный пример – анекдот про джинна, выполняющего три желания, и семью из папы, мамы и маленького сыночка, мечтавшего о хомячке…
Самые простые заклинания – это те, которые используются давным-давно. Они формализованы, описаны, непрерывно повторяются. Если верить в то, что это Сумрак выполняет наши желания, откликаясь на сформулированный словами, жестами или волей приказ (а я не вижу никаких альтернатив), то обычные заклинания – рутинная работа для Сумрака. Все равно что человек нажимает кнопки на калькуляторе и получает ответ. Конечно, в недрах микросхемы бурлит невидимая миру работа. Носятся микротоки, открываются и закрываются p-n-переходы, калькулятор трудолюбиво перелопачивает море информации, чтобы сообщить наконец: «2Ч2=4». И все довольны.