– Непременно. – Герард по-дружески сжал ее ладонь и поцеловал в макушку. – Ну, удачного обучения, веди себя хорошо.
Хэл мотнула своей растрепанной прической, рассмеялась, но выглядела при этом довольной.
– Я провожу. – Я поднялся и вместе с оракулом вышел из гостиной.
В коридоре бросил на пол плед, натянул куртку и ботинки.
Мы с прорицателем молча прошли по тропинке мимо неподвижной сныти, цветы которой казались черными кляксами в темноте. Закрыли за собой калитку. У забора стояла темно-синяя машина Герарда. В черной реке отражались огни на противоположном высоком берегу. В круглом пятне единственного фонаря светлел кусок дороги и торчала жесткой щеткой трава на обочине.
Порыв ветра забрался под куртку, растрепал светлые волосы оракула и взъерошил шерсть Аякса, жадно принюхивающегося к влажному ночному воздуху.
– Ну, ты оказался прав, – впервые за вечер признал Герард, не спеша садиться за руль. – Это действительно дэймос. Что ты можешь сказать про него?
– Ничего, кроме того, что ты уже слышал. Ни одного следа, ни единой эманации. И в то же время он был как будто всем вокруг, целым миром…
– Всем и ничем. – Предсказатель задумчиво обхватил ладонью пушистый хвост кота, постукивающий его по груди. – У парня-борца реально серьезные враги. Надеюсь, к утру Пятиглав уже будет знать подробности и разберется со всем. Тайгер – мастер по обезвреживанию кошмаров.
– Это не может быть один из ваших «перевоспитанных»?
– Нет. – Герард открыл заднюю дверцу, наклонился, Аякс мягко спрыгнул на сиденье и начал устраиваться на своей персональной подушке. – Они все под контролем. Жесточайшим. Он и раньше был вполне серьезным, но после фокусов твоего учителя его усилили.
Про уловки Феликса мне было прекрасно известно. Он подсунул Пятиглаву вместо себя фальшивку – эпиоса, параллельно занимаясь совершенно другими делами. Даже собственный мир сновидений, который мог его выдать, выглядел в глазах посторонних Елисейскими полями. Но только он и я знали, где находится выход в настоящий.
– Этот контроль такой же, как надо мной?
– Нет, – усмехнулся Герард, глядя на глянцевую полосу холодной реки. – О том, кто ты такой, знает лишь пять человек, включая меня, остальные считают эксцентричным целителем. А этой пятерке я регулярно рассказываю, что ты утратил способности дэймоса. И мне, как ты понимаешь, верят.
Удивительная новость. Не думал, что он способен на такое.
– Подтасовываешь факты?
– Спасаю тебя от жизни создателя кошмаров.
– Как они живут?
– Тебе лучше не знать, – голос оракула прозвучал непривычно глухо, слова упали, словно булыжники в пруд, заросший ряской.
Желание выяснить подробности не пропало, но я решил отложить его на потом и не настаивать на ответах.
– Тогда попрошу тебя еще об одной услуге.
Герард повернулся ко мне, выразительно приподняв брови.
– Чайная ложка Хэл, которую ты стянул со стола… Пусть она покажет, что у девчонки нет ни талантов, ни фантазии, ни агрессии. И единственное, на что она способна, – вылечить насморк.
Несколько мгновений оракул внимательно смотрел на меня, как будто пытался узнать линии моего будущего прямо сейчас, не заходя в сон. Его светлые глаза странновато блеснули, потом он отодвинулся глубже в тень и произнес сухо:
– Я посмотрю, насколько все серьезно.
– Хорошо, спасибо.
Он пожал мне руку на прощанье и сел за руль. Аякс на заднем сиденье приподнялся, посмотрел на меня в окно. Его глаза мерцали в темноте, как две маленьких желтых луны.
Машина завелась, мягко тронулась с места, вырулила на дорогу и спустя мгновение исчезла за поворотом. Я задумчиво посмотрел вслед. Неизвестный дэймос. Кто-то новый или, наоборот, старый, очень хорошо скрывающийся, но самоуверенный до наглости…
Когда я вернулся домой, задумчивая Хэл сидела на прежнем месте, водя пальцем по краю тарелки.
– Обменялись секретами? – спросила она, подняв на меня рассеянный взгляд.
– Типа того.
– Мне они понравились. – Девушка поднялась, окинула взглядом стол, заставленный посудой, и, судя по скептической гримасе, мелькнувшей по ее лицу, решила оставить уборку на завтра.
– Они всем нравятся.
– А что, Герард действительно работает вместе с Аяксом?
– Да. Кроме того, коты умеют давать сны без видений, заглушают кошмары и не дают им пробиться к человеку, успокаивают.
– А где Гер его нашел?
– Он ему приснился, – улыбнулся я. – Ну все, остальные вопросы завтра.
Хэл послушно отправилась в нашу комнату для занятий, забралась в свою кровать и тут же отключилась, повернувшись носом к стенке. Я вытащил у нее из-под сбившейся подушки толстый кирпич дневника и переложил на комод. Улегся сам и, слушая сонное дыхание ученицы, начал погружаться в приятную темноту. Похоже, девушка действовала на меня не хуже, чем умиротворяющий кот. С этой мыслью я протянул в темноте руку, взял ее за теплое плечо и окончательно провалился в сон.
Дар провидца состоит не в том, чтобы рассказать человеку все, что только можно, о его будущей жизни, а в том – чтобы не раскрыть то, что помешает ему двигаться вперед: остановит, испугает, приведет в смятение.
Поэтому свое обычное состояние Герард называл «дозированным откровением». В первые годы работы было трудно сдерживаться, чтобы не вывалить перед клиентом все предполагаемые вероятности будущего, расписав в красках, какие проблемы ждут его из-за лени, излишней самоуверенности или нерешительности. Но после жестокой муштры и гневных рыков учителя, обрывающих на взлете всяческое желание поделиться сногсшибательной информацией, держать язык за зубами стало легче.
Однако вспоминать время обучения оракул не любил.
Герард посмотрел в зеркало заднего обзора. Старый дом и Мэтт, стоящий у калитки, скрылись за поворотом, словно их обоих проглотила темнота.
– Древний сарай, – произнес сновидящий, переводя взгляд на дорогу впереди. – Каждый раз вижу, как он разваливается.
Аякс сзади муркнул нечто неопределенное и впился когтями в обивку сиденья. Ему было все равно где находиться, лишь бы в компании, а вот оракулу никогда не нравился этот дом – в нем он постоянно испытывал такое чувство, будто дышал в половину легких. Концентрированный ментальный хлам спрессовался здесь до уровня геологических базальтовых отложений.
Предлагать Мэтту выкинуть все антикварное барахло, содрать раритетные обои и сделать ремонт не имело смысла, он цеплялся за каждую ободранную табуретку, словно та была важной реперной точкой в его сновидении. Впрочем, все дэймосы, которых знал Герард, обладали таким же стремлением не выпускать из рук ни одной мелочи. Видимо, срабатывало подсознательное желание сохранить в поле зрения предметы, через которые на них можно повлиять, лишить силы, пленить.