– Что ж, оно и к лучшему. Вам стоило бы сбросить пару фунтов, Майкл.
«А вам добавить, и спереди и сзади!» – чуть было не ляпнул я, но вовремя сдержался. Повторять вчерашние разборки не было ни малейшего желания. Терпение, такт и невозмутимость – вот истинное оружие настоящего джентльмена. Правда, жаль, что оно так малопригодно в России…
– Ништо, хлопчик, – ободряюще подмигнул мне старый казак, когда наша спутница уже садилась в седло. – Недаром говорят, ежели бьет – значит любит. Нравишься ты ей, а бедняжка и не знает, как твое внимание привлечь.
– Что… что за ерунду вы несете? – сбился я, поскольку происходящее не укладывалось в голове. – Да если бы я только знал, какая милашка спасает меня на корабле, так предпочел бы, чтоб меня лучше утопили!
– Да ну?
– Вот вам и ну! Она мне за всю дорогу уже половину мозга профильтровала.
– А че ж ты ее из реки спасал? Доплыл бы один, и вся недолга. Река – могила большая, приняла б еще одну душу и не заметила.
– Я вас не понимаю.
– И ее, видать, тоже, – с усмешкой заключил Матвей, садясь на коня, и мне ничего уже не оставалось, кроме как молча догонять моих спутников.
Ощутить себя командиром опять не получилось. То есть меня, разумеется, выслушивали, даже прислушивались, а порой и делали так, как я хочу, но все равно по обоюдному согласию.
Тот же Матвей как-то разок пытался объяснить разницу между приказом у тех же казаков или у солдат действующей армии. Получалось примерно так.
Полковник говорит:
– Надо захватить вон ту крепость. Сначала бьет артиллерия, потом вы идете в штыки на ворота, вы – сотней с правого фланга, вы – сотней с левого, а ваша сотня в резерве. О времени начала штурма вам сообщат из штаба.
Солдатики козыряют и ждут указаний, полные готовности умирать за Отечество.
Теперь такой же приказ казакам:
– Надо захватить вон ту крепость. Сначала…
– Остынь, твое благородие. Не надо нам советы давать, мы сами разберемся.
– Как сами? А приказ? А тактика, стратегия, штаб, карты, мнение специалистов? А субординация где, мать вашу?!
– Ты тока не шуми, господин полковник. Что важней – взятие крепости или субординация? Ты приказал взять. Мы исполним. А уж как, где, в какой час да какими силами, это мы сами разберемся. Чай, не маленькие ужо…
И ведь что хуже всего, потом они идут и берут крепость ночью, силами десяти пластунов, перебравшись через неприступную стену в самом неподходящем месте, открыв ворота и перебив гарнизон крепости спящими. Спрашивается, на фига нам тогда вообще генштаб?
Или, возвращаясь к моей наболевшей ситуации, за каким я тут из себя командира изображаю?! Оно тут вообще хоть кому-то надо? И так вроде справляемся, общим голосованием, частной инициативой, но живы ведь до сих пор вопреки всему…
Лесная тропинка вела нас мимо строевых сосен вниз по течению. Присутствие тихой реки, текущей без шума и рокота, ощущалось в самой свежести воздуха. Это опьяняло и наполняло грудь каким-то необъяснимым для меня восторгом…
Я вдруг почувствовал, что, несмотря на комаров, усталость и наше (не буду врать) отчаянное положение, моя душа все больше и больше влюбляется в эту страну, в эту природу, в этих людей, в эти невероятные просторы. Все здесь было наполнено грозовой первобытной мощью, дремлющей силой, способной менять миры, ставить на место тиранов, сметать любой чужеродный вал и оставаясь, тем не менее, любящей матерью для своих родных детей.
И теперь я прекрасно понимал, почему культурная Великобритания никогда не сможет смириться с тем, что такие богатейшие земли находятся не под ее влиянием. Лондон не потерпит самостоятельности Российской империи уже потому, что сама Россия ни капли не нуждается в Лондоне. Она самодостаточна, ей не нужен наставник и господин с розгой в руке.
Потому никто не сможет завоевать ее и сделать своей колонией. На этом фоне некоторые слова покойного британского посла, сэра Эдварда Челлендера, приобретали совсем иную окраску. Получается, что он реально боялся, будто бы Цепные Псы каким-то непостижимым образом проникнут в его планы, разрушат тайный сговор и вновь не позволят Англии править всем миром.
Ибо, пока есть Россия, говорить о главенстве, даже хоть в той же Европе, глупо и самонадеянно. Особенно когда британцы проиграли войну за свои заокеанские колонии, потерпев сокрушительное поражение от простых фермеров, охотников и скотоводов. Знаменитое «Бостонское чаепитие» Лондон запомнил надолго и оправиться от этой политической пощечины так и не смог.
Хотя, конечно, раньше у меня тоже было другое отношение к этому событию. Я, как и весь Оксофрд, считал это грязной выходкой бунтовщиков! Теперь, в глазах моей второй родины, бунтовщик уже я. И разумеется, мне это тоже не скоро забудут.
В селе нам удалось купить лошадей, но, как вы понимаете, не скаковых. Так, три обычных крестьянских коняги-труженика. Под седлом они ходили послушно, но рысь брали неохотно, а на галоп их вообще вряд ли можно было уговорить даже плетью.
Поэтому, пока мы плелись по лесной тропинке, а мисс Челлендер слегка приотстала по «личному моменту», я попытался заговорить с папиным денщиком:
– Матвей, мы в прошлый раз не договорили.
– Об чем?
– О том человеке. Он был с моими друзьями в Лондоне, он встречал мой пароход в Санкт-Петербурге, он руководил китайцами и стоял за всеми нападениями на нас. Вы сказали, чтоб я держался от него подальше.
– Вот и держись, – попытался отвертеться старый казак, но на узкой тропинке ему было некуда от меня бежать. – Че те надо, твое благородие? Откуль мне знать, зачем ему твоя голова понадобилась?!
– Но вы знаете, кто он!
– Знаю, – после продолжительного молчания сдался Матвей. – Брат он мне, двоюродный…
– Как? – опешил я. – Этот человек-убийца ваш брат?!
– Да не ори ты, как оглашенный…
– Извините.
– А-а, что тут скажешь, родню не выбирают. Предки наши одной фамилии были, с одного села, братья-запорожцы. Когда Екатерина-матушка, храни ее Господь, волей своею верным казакам Кубань с притоками пожаловала, мой дед туда пошел России служить, а его дед решил в вольной Сечи остаться. На Туречину подался, там себе место нашел, при султанской гвардии…
– Как же вы узнали, что он ваш родственник?
– Столкнулись нос к носу во время Балканской войны, – устало поморщился Матвей, словно не желая вспоминать неприятное. – Сошлись мы тогда с турками, я гляжу, а один янычар наших солдатиков старым дедовским ударом рубит. Повернул к нему коня, шашками звякнули, уклонились, ну и…
– И?
– Сцепились верхами в рукопашную. Дали по мордасам пару раз друг дружке. Я кровь сплюнул и матом на него, а он мне таким же макаром! Потом спросил меня, какого рода-племени, я врать не стал. А он в ответ зубоскалит: «Ха, вот только двоюродного брата мне еще убивать не приходилось!» Взялись мы за кинжалы, да тут пушки турецкие по своим без разбору палить начали. Раскидало нас…