– Ничего, – прохрипел Бродяга, – доберемся…
Дикий вопль прервал его на полуслове. Из ближних кустов выскочили одетые в шкуры люди, кто с мечом или топором, а некоторые и с посохами магов.
Я навскидку насчитал два десятка врагов, резанул взглядом профили – энпээсы.
Враги орали и мчались к нам с таким пылом, что у меня дрогнуло сердце, будто при виде тепловоза впереди.
Поворачивать не было ни времени, ни возможности.
– К бою! – заорал Бродяга.
Мечи со свистом покинули ножны, охотники моментально встали в строй, заблистала острая сталь. Бродяга рубился в первом ряду, постепенно заставляя врага перейти в оборону. Я поспешно сдавил пятками конские бока, направляя в обход наемников, в руках появились клинки.
Толпа врагов будто на стену наткнулась. Несколько человек сразу с криками боли отпрянули, трое тут же повалились коням под ноги с пробитыми копытами головами. Охотники дружно подстегнули коней, их мечи рубили головы, броню, ломали мечи и посохи. Маг Лиги неустанно колдовал антиволшбу, ломая и корежа вражьи чары.
Бродяга прокричал:
– Строя не ломать! Давим!
Я пристроился сбоку, неумело работая с высоты седла мечом. Вот уж какой практики у меня не было – так это, аки Буденному, воевать верхом. Толком еще ни разу не приходилось осваивать такой науки.
Наконец толпа врагов дрогнула, лишившись большей половины бойцов. Наши кони вырвались на свободу, места для маневра стало больше.
– Пленных не брать! – люто заорал Бродяга. Я засмотрелся на охотника, сделавшегося страшным: могучий варвар в красивых доспехах, отороченных покрытым вражеской кровью медвежьим мехом. С меча срывались тяжелые капли, грудная клетка вздувалась и опадала, как кузнечные мехи. – Убить всех, кто против нас! Лига!
– Лига! – страшным эхом подхватили охотники.
– Стоять! – вмешался я. – Не дурейте! У нас времени в обрез!
Бродяга метнул в меня полный злобы взгляд, пальцы крепче стиснули клинок с двумя лезвиями. Но тут же рука пошла вниз, охотник выдохнул, приходя в себя. Рявкнул:
– Отставить! Продолжаем путь.
Вспаханный конскими копытами снег на поляне остался красным. Лут и серебро на этот раз мы собирать не стали. Секунды неумолимо таяли, точно так же, как где-то таяли очки Выносливости у «серебряных» петов Василевса. Как бы мне ни хотелось, но жертвовать «кентами» пока было нельзя.
Видимо, это же вспомнил и Бродяга. Он помотал головой, тяжело и протяжно выдохнул, сказал чуть смущенно:
– Извини, забылся. Внезапная драка была, я даже голову потерял.
Я только рукой махнул.
Донесения Василевса с каждой минутой становились все тревожнее. Глава «кентов» выкрикивал что-то о Черных всадниках, загранотрядах и гончих Дикой охоты, тоном капитана, чей корабль идет ко дну с безумной скоростью, кричал о том, что кончился корм для коней, савраски вот-вот падут.
Последнее его донесение было в духе:
– Мама! Все пропало! Запомните нас коммунистами!
На этом его отряд рассыпался. Черные всадники все-таки их загнали, теперь наемникам придется скитаться по болотам одинокими партизанами.
До Пекла нам оставалось меньше четверти пути.
Лес преобразился. Под копытами коней теперь чавкало, нестерпимо воняло гнилью, в резко потеплевшем воздухе плавал тяжелый туман, в котором было трудно дышать. Секвойи и сосны исчезли, все чаще стали появляться лиственные деревья с голыми ветками, но они были маленькими и больными. Вкупе с густотой растительности, путь превратился в пытку. Острые осклизлые ветки так и норовили выколоть глаза, цеплялись за одежду, рвали плащи. Приходилось с оглушительным хрустом проламывать дорогу мечом, кони пугались, прядали ушами. Наверное, нас было слышно за километр.
Взмахивая мечом, я не сразу понял, куда вдруг пропало седло, сердце в пятки ушло, когда я стал падать.
Ваш питомец пал…
Е-мое…
Охотники придержали коней.
– Ты как там? – хрипло выкрикнул Бродяга.
– Нормально, – отозвался я. – Нормально, черт возьми…
Некоторое время продолжали путь таким макаром: впереди двигался я, работая клинками, а следом, расширяя прогалину, ехали всадники Лиги. Однако такое продолжалось недолго. Снег окончательно исчез, идти стало невмоготу, грязь засасывала подошвы. А бурелом все не кончался.
Наконец Бродяга тяжело выдохнул, скомандовал отрывисто:
– Всем спешиться… дальше будем ноги разминать.
Никто даже не пытался оспаривать приказ. Дальше и вправду в седле не проедешь.
Остаток дороги превратился в пытку. Мы остервенело рубили, ломали, выдирали ноги из жадной трясины, вновь рубили и ломали, опять с великим трудом делали новый шаг. Пот заливал глаза, дышать из-за тумана было тяжело, хотелось снять к чертовой матери шлем. Я ограничился только отстегнутой личиной, но и это помогло мало. Конденсата на броне и оружии было так много, что одежда промокла насквозь.
– Неужели так быстро на юг пришли? – изумлялся Бродяга. – Только что по Северному полюсу тащились, а сейчас…
Я вызвал окно карты, уже автоматически, просмотрел.
– Нет, – сказал, – не на юг.
Видимо, что-то в моем тоне Бродяга все-таки распознал. Воскликнул:
– Думаешь, это самое Пекло… действительно пекло?!
Пытка закончилась минут через двадцать, когда уже стала угасать последняя надежда.
Туман поредел, под ногами земля высохла. На деревьях стали встречаться листья, у корней – пожухлая трава.
– Выбираемся?!
– Кажется… – просипел я.
В это и вправду с трудом верилось.
Постепенно заросли редели, деревья росли все дальше и дальше друг от друга. Теперь двигаться можно было свободно, но мечей в ножны мы не вернули.
Шли осторожно, постоянно оглядывались. В глазах наемников читалось недоверие и волчье ожидание подвоха. Эту гамму чувств я разделял полностью: слишком странное место проходили.
Все заливал красноватый свет, тяжелый, раздражающий. В его скупом мерцании деревья казались черными, их искривленные стволы наводили на неприятные ассоциации о мучениях и потусторонних страхах. Земля из потрескавшейся красной глины словно отражала свет, а вот небо было черным.
При каждом шаге из-под калиг взлетало облачко сухой бурой пыли, оседало на броне. Я бросил взгляд на хэдхантеров, скривился. В пыли, измученные дорогой, они выглядели не опасными бойцами, а пилигримами, побывавшими в лапах разбойников.
«Наверное, и у меня видок не лучше…»
– Лис…
Я обернулся на голос. Бродяга указывал куда-то вперед и вверх.