– Сегодня – особенно. – Граболачик прекрасно понимал причину охватившего Саду умиротворения, и губы после фразы облизнул по-особенному, тонко намекая, что готов поддержать вечеринку классическим, если можно так выразиться, способом. Однажды они встречались сразу после кровавой забавы, и Биля, несмотря на гигантский опыт, вспоминал тот случай с упоением.
Но сегодня, к огромному сожалению работорговца, Сада не была настроена на продолжение.
– Налей нам вина.
– Белого? – осведомился Граболачик, послушно поднимаясь на ноги.
– Да, хочется пить.
Бутылку и фрукты Нульчик припасла заранее, поэтому далеко ходить работорговцу не пришлось.
– Твоё здоровье.
– Твоё здоровье.
Едва пригубивший Биля с улыбкой посмотрел на то, как жадно опустошила бокал Сада, вновь наполнил его и небрежно поинтересовался:
– Как девочки?
– Прекрасно.
– Насколько целые?
– Через неделю будут как новые.
– Шрамы останутся?
– У одной на спине, у другой на животе.
Значит, следующим клиентам придётся делать скидку… Никакие иные материи Граболачика не занимали, он привык оценивать товар исключительно по прибыли, которую тот способен принести. И всё. Без эмоций, чувств и жалости.
– Новостей о нашей троице нет?
– Увы, – вздохнул Биля. – Триберди молчит.
– А что Йорчик? За каким демоном он явился на Менсалу?
– В последнее время Йорчик зачастил к Уру, у них серьёзные дела, связанные с большими поставками оружия…
– Это я знаю, – махнула рукой Сада. – Меня интересуют необычности, а не рутина.
Биля об этом знал и аккуратно выложил на стол первую «карту»:
– Уру свёл Йорчика с Саймоном Филом.
– С Собакой Лекрийского?
– Ага.
– Занятно… – Рубен наверняка вёл дела с Клячиком, и в том, что Уру познакомил деловых партнеров, не было ничего странного, но… но Сада умела задавать правильные вопросы и получать неожиданную информацию там, где остальные видели лишь скучную повседневность. – Как долго Фил находился в Шпееве? И по каким делам?
– В том-то и дело, дорогая, что Саймон, судя по всему, прилетел ради встречи с Йорчиком.
Это обстоятельство говорило о необычайной важности происходящего, и вывод подкрепила вторая выложенная на стол «карта». Биля облизнулся и продолжил:
– Сегодня утром капитан Сварчик известил администрацию порта, что «Роза Халисии» покинет Шпеев до конца дня. Предполагаемый курс – Лекровотск.
На Менсале стандартные правила полётов практически не соблюдались, но привыкший к цивилизованным мирам Сварчик досконально исполнил все пункты должностной инструкции и тем облегчил Биле жизнь.
– Руди летит в гости к старому Рубену, – пробормотала Сада, вертя в руке бокал. Первую жажду она утолила и теперь тянула белое медленно, смакуя.
– Возможно, Лекрийский хочет лично подписать очень крупный контракт, – предположил Граболачик.
– Возможно, – кивнула женщина.
А ещё возможно, что лекрийцы сделали для Йорчика то, что не сумел сделать Клячик и не получилось у Граболачика, – отыскали Гатова. А Гатов – это фигура, за ним не то что в Лекровотск, за ним на край Герметикона слетать не зазорно.
* * *
Губернаторы Менсалы относились к бандитам и представителям Омута с плохо скрываемой враждебностью и тщательно следили за тем, чтобы на «подведомственных» территориях появлялось как можно меньше уголовников. Нет, разумеется, криминал живуч, он был, есть и будет, и Менсала являлась для него прекраснейшим питательным бульоном, но организованную уголовную силу губернаторы не терпели. И дело вовсе не в приверженности закону и порядку, как могли бы подумать идеалистически настроенные наблюдатели, а в том, что деловые интересы Омута прямо пересекались с деловыми интересами владетелей провинций, которые ставили под плотный контроль и азартные игры, и проституцию, и торговлю наркотиками, и рэкет, и ростовщичество, в общем, все интересные криминалу сферы. По сути, в страдающей от войны Менсале губернаторская власть представляла собой те же банды, только большие и упорядоченные, и элементарная логика подсказывала не допускать на территорию конкурентов.
Те времена, когда представителей Омута хватали на улицах и тут же ставили к стенке – а такие времена были, – давно прошли, но Удав и Закорючка всё равно чувствовали себя в Триберди несколько напряжённо. С одной стороны, они представляли уважаемого человека, самого Уру Клячика, с которым местная администрация вела серьёзные дела… Но… с другой стороны, это же обстоятельство служило прямым доказательством их принадлежности к Омуту, и малейшая оплошность грозила путешествием на виселицу. Именно поэтому боевики недолюбливали Триберди, где полевая жандармерия особенно лютовала, и предпочитали вести переговоры в пригородах, в частности в замечательном трактире «Кривой путь», хозяин которого заодно сдавал желающим комнаты второго этажа, хоть на час, хоть на неделю.
– Отличная оленина, – одобрил Удав, разрезая толстый ломоть мяса. Тяжёлый нож в правой руке уголовника выглядел куда органичнее вилки в левой, и этот факт молча отметили сотрапезники. – Все говорят, что на севере – лучшие олени Менсалы.
– Но ты никогда не пробовал, – заметил майор Браун, с лёгкой усмешкой наблюдая за манипуляциями бандита.
– Не доводилось, – не стал скрывать Удав. Макнул мясо в острый соус и принялся увлечённо жевать, демонстрируя замечательный аппетит. Удав всегда ел жадно, как в последний раз, и с трудом удерживался от чавканья.
– Это не олень, а клацкая косуля, – уточнил трибердиец. – Теперь её иногда называют трибердийской. Знаешь почему?
– Нет, – невнятно отозвался уголовник.
– За первые годы войны популяция клацких косуль была практически уничтожена. Их стреляли все кому не лень, иногда – чтобы выжить, иногда – просто так, а иногда – для развлечения… – У Брауна заходили желваки. – Рассказывали случай, когда мритский эмир расстрелял стадо из пулемёта, поставил оружие на автомобиль и положил примерно пятьсот голов… Просто так. Что-то потом собрали крестьяне, но в основном тушки попросту сгнили на том поле.
– Козёл, – выдал заключение Закорючка.
– Да, козёл, – подтвердил Браун. – Но когда Его превосходительство узнал, что во всей Трибердии осталось не больше тысячи косуль, то устроил заповедник и наложил запрет на охоту. Убийство косули каралось смертью, многие были недовольны. – Майор задумчиво поднёс к глазам вилку с кусочком мяса. – Зато теперь охота вновь открыта, и мы можем наслаждаться изысканной дичью.
– Его превосходительство – великий человек, – выдал сообразительный Удав.
– Лучший губернатор Менсалы, – поддакнул Закорючка.