— Куда хочешь звонить?
— Я сдам тебя в надежные руки, — он пересел на полу, словно готовясь к прыжку, — или раню при попытке к бегству. Стреляю я хорошо, можешь мне поверить. Сегодня я Лукашенко достала. Знаешь такого?
Гена не ответил, только громко сглотнул слюну. Интересненько получается.
— Лукашенко — человек Лапы? — резко спросила я.
— Да, — ответил Гена.
Я набрала Володькин домашний номер телефона. В принципе я могла бы позвонить по 02, но пришлось бы отвечать на такое количество вопросов после приезда наряда, что от одной мысли об этом челюсть заломило.
Трубку подняла Володькина жена. Бедная женщина! Лучше бы она вышла замуж за пожарного!
— Владимир Сергеевич дома? — самым своим нежным голосом спросила я.
Та не ответила и только вздохнула. Я сделала правильный вывод, что Володька вернулся, причем, похоже, только что.
— Да, — через полминуты послышался его слабый голос.
— Это Иванова, — с тяжелым вздохом призналась я.
Володька помолчал и осторожно спросил:
— Еще один жмурик? Ты случайно не в морг устроилась, снабженцем?
— Фи, мужчина! Вам дама звонит ночью, а вы все про работу! — ответила я капризным тоном и спросила: — А ты почему не поехал по моему первому звонку?
— Забыла? — Володька зевнул. — Я теперь большой начальник. Что у тебя еще? Григорьева побила?
— Нет, к сожалению, пока не получается до него добраться, — томно пожаловалась я и продолжила уже серьезнее: — Тут на полу передо мною сидит парень и говорит, что это он грохнул Сырка в «Царских забавах». Пистолет, из которого стреляли, у меня в руках. Тебе все это надо?
— Диктуй адрес! — твердым голосом приказал Володька. Он, наконец, сообразил, что ему сегодня спать не светит, и тут же смирился с этим.
Я продиктовала и положила трубку.
— Гена! — позвала я.
Он молча поднял голову.
— Я не буду говорить про твое подлое нападение на меня и про захват заложницы. Кроме того, если не будешь молчать, как дурак, насчет Ирины, тебе и это засчитают.
— Выбор небольшой: молчать как дурак или гнить как умный, — ответил Гена и вдруг бросился вперед.
Это был поступок неумный, даже дурной. Я не связала его, потому что после нашего контакта мне было ясно, что мальчонка против меня просто не устоит. Но он, похоже, думал иначе. Нас разделяло расстояние примерно в два метра. Если бы на моем месте был кто-то другой, Гена запросто поймал бы пару пуль еще до того, как домчался до стола.
Я ограничилась тем, что отскочила влево и, пропустив его мимо себя, провела подсечку. Он и воткнулся носом в стол. Стол заскрежетал по полу и продвинулся к стене. Гена тяжко упал на задницу и схватился за голову. Из кухни робко выглянула Лена.
Я нагнулась над Геной:
— Не думай, пожалуйста, что если ты попадешь в изолятор со сломанными конечностями, то к тебе там будут лучше относиться.
Гена нечленораздельно пробурчал что-то, и плечи его затряслись. Он плакал.
— Лена, — позвала я, — чай придется пить здесь по случаю дорогого гостя.
Примерно через полчаса чаепития — даже Гена в этом добром деле поучаствовал, — в дверь позвонили.
— Спроси кто, — сказала я Лене.
— Там говорят, что это Степанов! — ответила она из коридора.
— Запускай! — скомандовала я.
* * *
После того как все закончилось, Володька составил протокол, увез Гену, мы с Леной все снова обсудили — и можно было наконец-то ложиться спать, для сна осталось совсем мало времени. Если ложиться, тогда мне Григорьева с утра точно не поймать, потому что утро, собственно, уже началось. Если не ложиться, тогда есть шанс подловить Григорьева. Но, решив, что Григорьев может и подождать, я спокойно упала на диван, предоставленный мне Леной под лежбище, и уснула.
* * *
Раскачавшись к обеду и откушав чаю-кофею, я позвонила во всезнающую службу 09, и она выдала мне номер домашнего телефона Григорьева. Разведка вражеского стана началась.
Я позвонила, и мне ответил женский голос. Судя по всему, это была или мамочка, или тетушка моего былинного героя. По его внешнему виду, между прочим, и не скажешь, что он живет с мамочкой и она кормит его кашкой по утрам.
— Здравствуйте, меня зовут Оля, пригласите, пожалуйста, Алексея, — застенчиво попросила я. Чего ждут пожилые дамы от незнакомых им девушек своих недорослей, я прекрасно знаю. Не скажу, откуда.
Напротив меня застыла с полуоткрытым ртом Лена, я ей подмигнула, и она, хихикнув, ответила мне тем же.
— А его нет, — достойно ответила мне пожилая дама и добавила неожиданно: — Он же еще вчера уехал на дачу. А вы с работы звоните?
У меня от предвкушения даже нос зачесался со всех сторон: удача, пруха и везуха!
— Ах, как жалко! Нет-нет, я не с работы. Я его знакомая, — грустно забормотала я. — Мы с друзьями тоже собираемся на дачу и хотели Алексея пригласить, — фраза была рискованной: а вдруг он женат? Но — прокатило!
— Ну что ж, может, в следующий раз, — пока индифферентно, но с благожелательностью в голосе сказала дама.
Сейчас дожмем.
— Жалко, — повторила я, — а он надолго уехал?
— Сказал, на два дня, может, ему что передать, когда вернется? А вы позвоните ему на сотовый, — предложила она.
— Не отвечает! — с обескураживающим огорчением ответила я. — Отключил, наверное.
«Так, засранец! Значит, сотовый у тебя есть!» — подумала я, вспомнив, разумеется, об Ирине. Хотя строить версию о причастности к убийству только из-за наличия сотового не стоит. Но запомнить это нужно.
— Он это любит, — сварливо подтвердила дама. Черт, кто же она: мама или тетя?
— Ой, — разнылась я так, что самой стало неприятно, — он ведь так много работает. Мы хотели, чтобы он полноценно отдохнул. Так рассчитывали, уже и шашлыки приготовили, и сухое вино купили…
— А может, вы заедете к нему и поговорите? Я думаю, он согласится… — догадалась наконец дама, и дело практически было сделано.
Я уточнила адрес дачи и выдержала еще пятнадцать минут безнадежного разговора, в котором мелькнули темы артериального давления, слабого кишечника и пакостной нынешней молодежи. Положив трубку, я не сразу смогла отвести от телефона отупевшего взора.
Нужно было срочно покурить. На бумажке передо мною лежал адрес дачи Григорьева и ее особые приметы.
— Я тоже дурею после разговоров с предками, — посочувствовала мне Лена.
Я слабо махнула ладонью:
— Неизвестно еще, может, когда мы доживем до такого возраста, то и чуднее будем. Пьем чай и расстаемся.