Оперуполномоченного 2-го отдела УУР ГУВД г. Москвы капитана милиции Кострыкина И. Ф.
Оперуполномоченного 2-го отдела УУР ГУВД г. Москвы ст. лейтенанта милиции Поповича С. С.
2. Руководство следственно-оперативной группой возложить на следователя по особо важным делам прокуратуры г. Москвы юриста 2-го класса Писигина К. М.
Просил, Костян, резонансное дело? Вот тебе резонансное дело!
Прокурор г. Москвы
Копенкин К. М.
№ 11
Распечатка
телефонного разговора следователя по особо важным делам, советника юстиции II класса Писигина К. М. с Наумовым А. И. от 17.06.97 г.
Наумов: Алло, Костя!
Писигин: Здравствуйте, Александр Иович.
Наумов: Узнал?
Писигин: Секретарша ваша сказала. Слушаю вас, Александр Иович.
Наумов: Слушай, Константин Михайлович, я узнал, что тебя назначили расследовать дело так называемого московского Чикатило?
Писигин: Да-да…
Наумов: Думаю, после успешного расследования ты будешь советником юстиции первого класса. И я первый тебя поздравлю.
Писигин: Спасибо, Александр Иович.
Наумов: Рано благодарить. Короче, дело простое, но важное. За ним наблюдает сам… Ты понимаешь, о ком я говорю… Понимаешь?
Писигин: Понимаю, Александр Иович.
Наумов: Я не сомневаюсь, что преступник будет найден и осужден.
Писигин: Я тоже так думаю.
Наумов: Вот и отлично. Да, ориентируйся во всем на Сокрушилина. Это мой человек.
Писигин: На кого?
Наумов: На Сокрушилина.
Писигин: Да-да…
Наумов: У тебя есть какие-то просьбы, пожелания?
Писигин: Нет-нет…
Наумов: Ну, желаю успеха.
Писигин: Спасибо, Александр Иович.
№ 12
МП РПЦ
Отдел общественных отношений
Многоуважаемый Юлий Юрьевич!
На моем служебном столе находятся два документа: копия заявления гр. Мамаевой-Гуляевой, а также Ваша статья «Молитва московских демократов», в которой содержится упрек в адрес нашей церкви за то, что здесь-де к ней должным образом не отнеслись. Но прежде чем все обвинения отмести, позвольте напомнить, что сравнение просительницы с известным домашним животным не только не корректно, но и неточно. В православной традиции кошка – животное желанное, можно сказать, любимое, которому не возбраняется находиться внутри храма не только в ночные часы, но и во время богослужений. Больше того, кошке не возбраняется даже входить в алтарь, в отличие, кстати, от собаки, после появления которой в храме его необходимо вновь освящать.
Неудивительно, что гр. Мамаева-Гуляева не нашла у нас, как она изволила выразиться, комиссии по чудесам. Таковая попросту отсутствует, а если возникает необходимость в определении какого-то чудесного события, создается комиссия разовая, так сказать, чрезвычайная, как чрезвычайно всякое произошедшее чудо.
Наши новообращенные православные христиане ищут знамений, требуют чудес, но вновь и вновь приходится напоминать: не вера от чуда, но чудо от веры. Веруйте, молитесь, поститесь, и чудеса не заставят себя ждать.
Глубоко сочувствуя и сопереживая материнскому горю, мы можем лишь молиться о том, чтобы Господь укрепил поруганную юную душу на ее дальнейшем жизненном пути, и пожелать следствию найти преступника, чтобы ущерб, нанесенный целости Божественного миропорядка, был возмещен через его страдания.
О церкви сегодня пишут многие и много, но Ваши статьи, исполненные если не понимания, то искренней попытки понять позицию церкви, стоят особняком. Я помню, да и многие помнят вашу большую статью, опубликованную в самом начале девяностых, под названием «Второе крещение Руси». Она обсуждалась и среди простых прихожан, и в епископате. Я тоже считаю, что мы присутствуем при втором крещении Руси, и уверен, что оно будет более чем успешным.
Мне доставила большое удовольствие, многоуважаемый Юлий Юрьевич, Ваша статья «Молитва московских демократов», особенно то ее место, где вы вспоминаете случай вековой давности из жизни знаменитого монастыря. Что ж, мы вольны вспоминать то, что нам ближе: подлинно важный и поучительный случай или нелепицу, и, более того, рассказывать о ней во всеуслышание. Лично мне ближе другие гости знаменитого монастыря. Не голый сумасшедший, а лучшие умы России, разумеется, одетые, полные душевного трепета и благоговения. Гоголь, Достоевский, Толстой и многие другие приходили туда со своими вопросами. «Молитесь!» – говорили им старцы. В своей статье, Юлий Юрьевич, вы тоже призываете своих читателей молиться и даже предлагаете текст написанной вами молитвы. Составлять подобные тексты не возбраняется, следует лишь помнить, что молитв много, и созданы они были людьми, имеющими прямое отношение к Тому, к Кому они обращались. Следует помнить также, что всякое наше обращение к Богу бывает всегда услышано и непременно правильно понято… В своей остроумной молитве Вы призываете Господа защитить вас от верующих, а от неверующих вы защититесь сами. Но с кем же Вы тогда останетесь, ведь мир состоит из верующих и неверующих? Я призываю Вас хорошенько подумать, прежде чем прибегать к сочиненной Вами молитве, а использовать старую проверенную «Отче наш». Но одновременно не хочу Вас неволить, ибо, как гласит русская поговорка, невольник не богомольник.
Читая «Демократический наблюдатель», особенно Ваши статьи, я испытываю иногда желание переименовать уважаемый печатный орган в «Московский интеллигент». Это комплимент, но не только… Меньше сомнений, уважаемый Юлий Юрьевич, меньше рефлексии, больше доверия церкви! (Говорю это, уверенный в том, что мое письмо опубликовано не будет.)
Пусть Божье благословение пребывает с Вами и со всеми Вашими читателями.
Аминь!
С уважением,
Епископ Иоанн (Недотрогов)
Опубликовано в еженедельнике «Демократический наблюдатель» 20 июля 1997 года вместе с нижеследующим комментарием Ю. Кульмана.
№ 12а
А вот и опубликовали!
Я не пророк, но нисколько не сомневался в том, что редакции ответит именно епископ Иоанн. И дело даже не в том, что уважаемый иерарх по должности своей обязан это делать – сколько мы знаем чиновников, которые этого не делают, а в том, что его ответ, как всегда, больше чем ответ, это своего рода проповедь, а иногда, как в данном случае, отповедь. Но из проповеди-отповеди мы не узнали главного: что же такое чудо? «Род лукавый и прелюбодейный», мы не ищем знамений и не требуем чудес, мы просто хотим знать, что же это такое – чудо? Недавно на день рождения друзья подарили мне дорогой подарок – персональный компьютер. Для меня, до мозга костей гуманитария, он несомненное чудо, но позволю себе задаться вопросом: при чем здесь Бог? Мне сказали, что он может ответить на любой вопрос, и я, волнуясь, «забил» в поисковик короткое слово «чудо». Пришло пять миллионов ответов, повторяю, пять миллионов! Не прочитав и малой толики, я выбрал наиболее близкое мне определение, принадлежащее известному шотландскому философу-агностику XVIII века Давиду Юму: «Чудо это то, что нарушает законы природы». Размышляя на тему чуда, я подумал вдруг, что чудо уже то, что сегодня я могу рассуждать о нем публично, полемизируя с церковным иерархом. Это то, что нарушает законы жизни, в которой мы родились и прожили многие годы, я имею в виду, конечно же, советскую жизнь и советские законы. Казалось, они навсегда, ан нет… Чудо – эти подходящие к концу девяностые годы двадцатого столетия, самые свободные не только в этом веке, но, может быть, и во всей русской истории. И если говорить о моих личных ощущениях, то что-то такое я чувствовал в ночь на двадцатое августа девяносто первого года на мокрых от теплого дождя бетонных квадратах площади перед нашим Белым домом.