Они продолжили путь, сделав небольшую остановку, чтобы перекусить хлебом и сыром, купленными на крестьянском дворе. И после этого скакали бульшую часть дня. Только с наступлением золотисто-сумеречного вечера, когда кроваво-красное солнце стало соскальзывать с голубого неба за горизонт, позади снова послышался топот копыт. Они находились на пустынной дороге к югу от Шательро и надеялись добраться до этого города до закрытия ворот и там сменить лошадей. Но сейчас разумнее было свернуть на тропинку, огибающую холм, и спрятаться в рощице.
К их досаде, преследователи тоже свернули на эту тропинку. Они еще пришпорили лошадей, но земля здесь была каменистая, и лошадь Алиеноры споткнулась. Оглянувшись в смятении, она увидела приближающийся отряд всадников и мгновенно поняла, что это посланные за ней люди Генриха.
– Скачите! В разные стороны! – крикнула Алиенора своим людям. – Им нужна я. Скачите прочь, если вам дороги ваши жизни.
Ее люди помедлили несколько мгновений, пораженные отвагой королевы, потом отдали ей честь и поскакали прочь. Алиенора повернулась к своим преследователям.
Поначалу преследователи не узнали ее. Конечно же, ведь они искали королеву, а вместо нее увидели странного рыцаря на белой кобыле, который поднимал руки, показывая, что сдается. Это на какое-то время ввело их в заблуждение.
– Мессир, мы ищем королеву Алиенору, – сказал сержант, когда отряд приблизился. – Если вы поможете нам найти ее, мы не причиним вам вреда.
– Я и есть королева Алиенора, – ответил рыцарь, и воины разинули рты в ужасе оттого, что она облачилась в такую одежду. Если бы не грозящая опасность, Алиенора, возможно, рассмеялась бы.
– Мадам, мне приказано именем короля задержать вас за измену, – хриплым голосом произнес он. – У нас приказ доставить вас в Руан.
Охранники вели себя с королевой по-доброму. Не пытались надеть на нее кандалы – просто ехали рядом по обе стороны на всем протяжении долгого пути на север. Один из них не выпускал из рук ее уздечку, чтобы лишить малейшей возможности бежать. В Шательро сделали короткую остановку, где купили Алиеноре простое черное платье и приличный головной убор, потом встали стражей у занятой ими маленькой комнаты в гостинице – ждали, пока она облачится в более подходящую одежду. Зеркала в комнате, конечно, не было, и Алиенора решила, что выглядит как пугало, но охранники разрешили ей взять часть содержимого из ее седельного мешка, что, к счастью, включало гребень и горшочек с бальзамом. Женские вещи, безобидные.
Когда Алиенора появилась, мужчины украдкой посмотрели на нее, и она увидела что-то похожее на восхищение на их лицах. Королева не могла знать – впрочем, ее это и не волновало, – что выглядит красавицей в простом одеянии и головном покрывале, с длинными волосами, сплетенными в две косы. И хотя на ее лице была тревога, оно все еще оставалось привлекательным. Не понимала Алиенора и того, что, какие бы усилия она ни прикладывала, чтобы повредить королю, в ее отважном побеге было что-то от легенд и трогательных историй, на которых воспитывались эти воины. Легенда ее собственной жизни уже начинала твориться.
И ее не волнует, что теперь с ней сделают, говорила себе Алиенора. Ей принесли вполне сносную утку, жаренную в собственном жире, графин с элем и заперли в комнате, чтобы она могла поесть в одиночестве. Королеву волновало лишь то, что может сейчас происходить с ее сыновьями. Неизвестность мучила Алиенору. Она представляла себе всевозможные ужасы, которые могут случиться с ними. Может быть, они уже заперты в узилище в Руане?
Когда сержант пришел, чтобы унести почти не тронутую еду, Алиенора попыталась разведать у него хоть что-нибудь.
– Прошу вас, мессир, знаете ли вы что-нибудь о моих сыновьях? – спросила она. В глазах ее появились неподдельные слезы.
Сержант, представительный мужчина лет тридцати пяти, был исполнен невозмутимой решимости выполнить полученное задание, получить плату, потом вернуться домой к жене и дочерям в Анжере. Это был надежный, нравственный человек без особого воображения – такой не должен поддаться на уловки умной женщины, и Генрих поручил важное задание именно ему, зная эти качества сержанта. Но когда тот увидел свою королеву, беспомощную и в отчаянии, сердце сержанта смягчилось, и возникло искушение чуть-чуть отклониться от правил. Но потом он подумал об ожидающем его капитанском чине за важную услугу, оказанную королю. Сержанту намекнули об этом, но даже если намек никогда и не материализуется, его ожидает награда в виде золотых монет. Поэтому он взял себя в руки и резко ответил:
– Я получил приказ короля, мадам, сопроводить вас к нему в Руан. И мне запрещено говорить о чем-либо, кроме бытовых вопросов.
– Тогда я задам бытовой вопрос, – сказала Алиенора, и тут сержант понял, что, если ей позволить, она в два счета обведет его вокруг пальца. Королева встала, ломая руки, и посмотрела на сержанта умоляющим взглядом: – Скажите мне хотя бы, что они живы и здоровы. Пожалуйста!
Сержант помедлил. Он вспомнил, как волновалась его жена, когда их пятилетняя дочка пропала всего на несколько минут на рыночной площади, как она страдала, когда девочка заболела лихорадкой. Он сглотнул. Вреда от этого не будет… и, как сказала королева, это бытовой вопрос.
– Мне неизвестно, чтобы с ними что-то случилось, – сказал сержант и вышел из комнаты, никак не реагируя на благодарности за его доброту.
Тур. Ле-Ман. Алансон. Дорога на север казалась бесконечной, хотя они двигались довольно быстро. Алиеноре больше ничего не удалось вытянуть из сержанта, а в остальных воинах она видела лишь тупых олухов, которые и общаться-то связно не умели. Они побаивались королеву и глупели в ее присутствии. Попытка завязать с ними разговор, сделать иногда в их адрес жест вежливости пробуждали в Алиеноре какую-то извращенную радость. Наконец, отчаявшись вызвать хоть какую-то реакцию, она сдалась. На сердце у нее лежала слишком большая тяжесть, и надолго отвлечься она не могла. Алиенора понимала, что вскоре окажется лицом к лицу с мужем. Эта мысль наполняла ее страхом. Что он сделает? Исполнит ли свою угрозу – убить ее за измену? Если так, то она приговорена… Но что станет с ее сыновьями? Кровь леденела в жилах королевы, когда она думала о весьма вероятной мести Генриха, которая будет иметь для нее роковые последствия.
Когда они подъезжали к дворцу покойной императрицы, расположенному перед стенами Руана, уже темнело. Бульшую часть пути Алиенора провела, представляя себе, как ее встретит Генрих. Наедине, чтобы не унижать ее… и себя? Или он пойдет на то, чтобы представить ее, пленницу, всему двору? Что ж, он способен и на это, думала Алиенора. Правда, король может вообще не встречаться с ней. Запрет где-нибудь в подземелье, где она не будет видеть света божьего, пока не начнется суд.
Сердце ее стучало, как молот, когда они подъехали к дворцу и мост перед ними опустили. Алиенора понимала, что, вероятно, являет собой прискорбное зрелище: грязная после долгой дороги, с лицом, искаженным дурными предчувствиями. А платье пропитано потом страха. Господи милостивый, молилась Алиенора, дай мне мужество встретить с достоинством то, что меня ждет!