* * *
С пола я поднялась сама. Сразу, как только Майклу удалось освободить веревку от моих пальцев.
— С прибытием! — поздравил он, глядя восхищенными и изумленными глазами.
Я не ответила — губы плясали. Оглянулась на открытый, полный ночной черноты оконный проем, и мне стало плохо от его близости — ослабли ноги. Майкл усадил меня, захлопотал, городил какую-то чушь, делясь впечатлениями. Слушала его и понимала, а потом меня разобрал смех. И он засмеялся, на меня глядя. Нормальный парень! С этого и началось. Сидели рядом и перечисляли друг другу все нормальное в этом мире. Много нормального набралось. А потом он загрустил и сказал, что попрут его теперь из сторожей за сломанную складскую дверь. А я выспросила, где его найти, в каком институте, чтобы завезти при случае его годовую здешнюю зарплату — две сотни на двенадцать — пустяк какой, в самом деле! И попросила позвонить Шубаровым, посоветовать Станиславу бежать из дома со всех ног куда глаза глядят. Сама я этого сделать не могла, вы понимаете. У Шубаровых трубку так никто и не взял, хотя ждали мы долго. Это могло и ничего не значить, но, тем не менее, вернуло меня к реальности окончательно. Одна передряга закончилась, и я была готова к продолжению. Вот только умыться бы!
Майкл свел меня вниз, проводил — выпустил из стеклянных дверей на широкие ступени. Я, умытая и причесанная, поцеловала его на прощание, как брата.
В белом свете фонарей легкими пушинками оседали редкие мелкие снежинки. Луна и снежинки. Здорово! Луны, впрочем, видно не было. Загораживала луну громада моего небоскреба. Моего! Он теперь долго будет для меня называться моим. Да и не небоскреб он вовсе. И этажей в нем вовсе не триста.
Улица имени Героя Советского Союза. И как я ее сверху не узнала? Не в себе была потому что. И не какой это не край света, а город в самом разгаре. К Шубаровым — вон в ту сторону. Мне нужно к ним. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что Станислав еще живой. А если нет — Боже, какими глазами буду я смотреть на его матушку?
Ночь поздняя, карманы пустые, а пешком до Шубаровых я как раз к утру дотопаю. Ехать надо. А вот и машина.
Подходя к перекрестку с четырьмя дружно мигающими желтыми огнями-светофорами, я издалека заметила светящиеся фары, движущиеся мне навстречу по прямой и безлюдной улице. На перекресток мы попали одновременно. Я была готова угрожать, обманывать, христарадничать — что угодно, лишь бы соблазнить владельца отвезти меня, куда надо. После всех сегодняшних неприятностей одежда на мне имела вид более чем затрапезный и шансов на успех не добавляла. Но не выбрасывать же водителя из машины! Тем более что боец из меня сейчас никудышный.
Машина остановилась сама, не доезжая до меня метров двадцати, у одинокого в этой глухомани коммерческого ларька, похожего на сарайчик с тускло освещенными витринами. Представительный мужчина небрежно прихлопнул дверцу и, на ходу застегивая пиджак на выдающемся животике, не спеша двинулся к открывшемуся ему навстречу лючку-окошку. Я, держась в тени и стараясь производить как можно меньше шума, ускорила шаг. Все стало просто и по-иному быть не могло, потому что сама волчица выступала впереди Ведьмы, натягивая поводок.
Ноги-пружины втолкнули в салон невесомое тело. Рычаг скоростей сам собой воткнулся во вторую передачу, двигатель взревел, и под визг завертевшихся с пробуксовкой колес весь окружающий мир помчался навстречу.
— Вы с ума сошли! — оглушительно взвыли за моей спиной. — Остановитесь немедленно!
Отсчитав про себя ровно десять секунд езды с хорошей скоростью, я ударила по тормозам. Сзади охнули дурным голосом.
Медленно скосив вбок оранжево светящиеся глаза, Ведьма повернула голову. Смазливая девица с лицом в полной боевой раскраске смотрела расширяющимися от ужаса очами. Ведьма приоткрыла рот, начиная с уголков губ, и клокочущим шипением, удивившим меня саму, приказала:
— Вон!
Невесть каким сквозняком, легким, сухим листочком деваху вымело наружу.
Мир, к моему удовлетворению, опять пришел в движение.
Ничего! Через пятнадцать, самое большее двадцать минут это будет не только угнанная, но угнанная и брошенная машина. А к утру ее уже найдут и вернут безутешному сейчас хозяину. И всем будет хорошо — и мне, и хозяину, и милиции. Вот только у девицы охота сорвалась. Ну, уж извини, сестренка по полу!
И ничего, оказалось, подобного! Десяти минут не провела я спокойно за рулем этой резвушки.
Первым меня обогнал взявшийся из ниоткуда «БМВ». Подрезал, загородил дорогу. Ну, я его обошла, не снижая скорости.
«Прости, мужик, — обратилась к хозяину, от меня потерпевшему, — оказывается, бить буду твою машину!»
И все теперь, сразу, несчастные — и я, и хозяин, и сестренка по полу. А милиции — что ей, машину найдут, а все остальное по фигу!
«БМВ» опять догнал меня. На этот раз, не обгоняя, пристроился сбоку, но на расстоянии, оценил, видно, мою решительность. Какой-то придурок, опустив стекло, машет оттуда руками, требует остановиться. Щ-щас! Пошел ты!
Надо же! Сзади еще две фарами моргают. Летим в два ряда, тесной группой, по пустой улице, с ветерком! Вон впереди удобный перекресток. Сейчас ка-ак!..
Что там у него? Нож? Нож в окошко выставил, водит пальцем по клинку взад-вперед, будто точит. Нож наточить! Гоблины! Побери вас прах, родные мои!
Дверь ко мне рванул тот самый, с обнаженным ножом в руках.
— Иванова? — рявкнул в мои искрящиеся радостью глаза и виртуозно обматерил всю, с головы до ног.
Слушать его было приятно.
— Погоди, — перешел он наконец на человеческий язык, — сейчас Леха Маленький Цибизу дозвонится, узнаем, что с тобой делать.
— Везти меня надо к Шубаровым за курьером вашим. А Леха пусть на ходу дозванивается.
И, видя его колебания, кричу на него, страшно выкатывая глаза:
— Вези, бес, не то упустим вашего зверя! — и добавляю тихо, обессиленно: — Если уже не упустили.
— А как же твоя машина? — осведомляется, открывая для меня дверь.
— Какая она моя! Угнанная, пусть стоит.
Ехать оставалось всего ничего, но он, накручивая баранку, успел рассказать, какой большой езды дал Цибиз охранникам, как братва на ушах стояла, колеся на машинах по району, где принимался сигнал моей пищалки, и как никто не мог понять, каким образом я могу давить на кнопку бешеным пунктиром часами подряд.
Пунктир этот меня позабавил, и я достала из сапога черный пластмассовый квадратик, бросила сверху на приборный щиток. Парень только хмыкнул.
Машины мы оставили метрах в ста от особняка и двинулись по хорошо известной мне темной улице пешком. Из трех машин набралось шесть боевиков, и это вселяло уверенность. Особо выделялся Леха Маленький — двухметровый фитиль, тощий и гибкий, словно канат в гимнастическом зале.