– Вряд ли, – возразила Эмма, прежде чем за автографом подошел запоздалый покупатель. – Буду с нетерпением ждать вас, мистер Ллойд.
– Пожалуйста, зовите меня Максом.
Эмма вышла из книжного магазина и перешла Пятую авеню. На сей раз в «Брассери» ее не заставили ждать.
– Джимми, – сказала она, когда официант препроводил ее в альков. – Ко мне присоединится очень важный клиент, и я хочу, чтобы он навсегда запомнил этот вечер.
– Можете на меня положиться, мэм, – заверил официант, когда Эмма села.
Едва он отошел, она раскрыла сумочку, достала меню и еще раз просмотрела список вопросов. Затем перевернула при виде Макса Ллойда в сопровождении Джимми.
– А вас здесь хорошо знают, – заметил Ллойд, устраиваясь напротив.
– Мой любимый ресторан в Нью-Йорке, – улыбнулась Эмма.
– Что будете пить, сэр?
– «Манхэттен» со льдом.
– А вам, мадам?
– Как обычно, Джимми.
Джимми поспешно удалился. Интересно, что он принесет?
– Давайте закажем, – предложила Эмма, – а потом займемся делами.
– Отличная идея, – ответил Ллойд. – Хотя я точно знаю, чего хочу, – добавил он, когда официант вернулся и поставил перед ним стакан с «Манхэттеном», а Эмму растрогал бокалом вина – того самого, которое она пила днем.
– Джимми, мы готовы сделать заказ.
Тот кивнул и повернулся к гостю Эммы.
– Я возьму ваш фирменный стейк. Средней прожарки, и не жалейте приправ.
– Конечно, сэр. А вас чем нынче соблазнить, мадам?
– Салатом «Цезарь», Джимми, но будьте добры, поменьше соуса.
Когда официант отошел достаточно далеко, Эмма перевернула меню, хотя ей было незачем напоминать себе первый вопрос.
– Описанные события покрыли только восемнадцать месяцев вашего заключения, – начала она. – Но вы сидели больше двух лет – надеюсь, будет и второй том.
– У меня еще полный блокнот материала, – сказал Ллойд, впервые расслабившись. – Я задумал роман, в котором опишу события еще более удивительные.
«Потому что если выпустишь дневником, то любой издатель мигом поймет, что автор не ты», – подумала Эмма.
Нарисовался сомелье:
– Не угодно ли взглянуть на карту вин, сэр? Что-нибудь к стейку?
– Хорошая мысль, – ответил Ллойд, по-хозяйски раскрывая толстую, в кожаном переплете книгу. Он повел пальцем по длинному перечню бургундских вин и задержал его почти в самом низу. – Пожалуй, бутылку тридцать седьмого.
– Прекрасный выбор, сэр.
«То есть не дешевый», – сообразила Эмма. Однако случай был не тот, чтобы мелочиться.
– Каким же мерзким типом оказался Хесслер, – заметила она, украдкой глянув на второй вопрос. – Я думала, что такие бывают только в бульварных романах и второсортных фильмах.
– Нет-нет, он вполне реален, – возразил Ллойд. – Но я перевел его в другую тюрьму, если помните.
– Помню, – отозвалась Эмма, наблюдая, как перед ее гостем ставят огромный стейк, а перед ней – салат «Цезарь».
Ллойд решительно взялся за нож и вилку.
– Итак, о каком предложении вы говорили? – спросил он, взрезая стейк.
– О таком, при котором вы получите по заслугам, и ни пенни больше, – ответила Эмма, изменив тон. На лице Ллойда появилось озадаченное выражение, и он положил нож в ожидании продолжения. – Мне отлично известно, что вы, мистер Ллойд, не написали ни строчки в «Дневнике заключенного», разве что заменили имя автора на свое. – Ллойд раскрыл рот, но Эмма опередила: – Если вы окажетесь настолько глупы, что продолжите претендовать на авторство, то утром я нанесу визит мистеру Бретту Элдерсу, вашему полицейскому надзирателю, и вовсе не для того, чтобы обсудить успешность вашей реабилитация.
Сомелье, вывернул пробку и стал ждать, кто решится попробовать вино. Ллойд глядел на Эмму, как кролик в свете фар, и она чуть заметно кивнула. Затем неспешно повращала бокал и отпила.
– Превосходно, – наконец сказала она. – Тридцать седьмой мне особенно нравится.
Сомелье отвесил легкий поклон, наполнил бокалы и удалился на поиски новой жертвы.
– Вы не докажете, что писал не я, – вызывающе заявил Ллойд.
– Докажу, – возразила Эмма, – потому что я представляю автора. – Она отпила из бокала и добавила: – Это Том Брэдшо, ваш помощник по тюремной библиотеке.
Ллойд обессиленно откинулся на спинку кресла и погрузился в унылое молчание.
– Итак, позвольте мне кратко изложить суть предлагаемой сделки, мистер Ллойд, а заодно подчеркнуть, что о переговорах не может быть и речи, если, конечно, вы не хотите вернуться в тюрьму за мошенничество и воровство. Если окажетесь в Пирпойнте, то я подозреваю, что мистер Хесслер будет несказанно рад проводить вас до камеры, потому что в книге он проявил себя не до конца.
Судя по виду Ллойда, ему не понравилась эта перспектива.
Эмма отпила еще вина и продолжила:
– Мистер Брэдшо великодушно разрешил вам и впредь поддерживать миф об авторстве дневника и даже не ждет, что вы вернете аванс, который, я подозреваю, вы уже истратили. – (Ллойд поджал губы.) – Тем не менее он выражается недвусмысленно: если вы будете глупы настолько, что попытаетесь продать права в любой другой стране, то на вас с издателем подадут в суд за нарушение авторских прав. Это ясно?
– Да, – пролепетал Ллойд, сжимая подлокотники.
– Хорошо. Значит, договорились, – сказала Эмма и после очередного глотка добавила: – Мне кажется, мистер Ллойд, что вы согласитесь с бессмысленностью дальнейшего разговора, а потому вам, наверное, пора уходить.
Ллойд медлил.
– Мы увидимся в десять утра на Уолл-стрит, сорок девять.
– Уолл-стрит, сорок девять?
– Офис мистера Сефтона Джелкса, адвоката Тома Брэдшо.
– Значит, за всем стоит Джелкс. Ну, это все объясняет.
Эмма не поняла, что он имел в виду, но сказала:
– Принесете с собой все до единой тетради. Опоздаете хоть на минуту – и я поручу мистеру Джелксу позвонить вашему надзорному офицеру и рассказать, чем вы тут занимались после выхода из Лэйвенэма. Одно дело украсть сбережения у клиента, но заявлять, будто вы написали книгу…
Ллойд продолжал сидеть, вцепившись в подлокотники кресла, но рта не раскрывал.
– Все, мистер Ллойд, ступайте, – велела Эмма. – С нетерпением жду вас в приемной на Уолл-стрит, сорок девять, завтра в десять утра. Не опаздывайте, если не хотите, чтобы ваша следующая встреча была с мистером Элдерсом.
Ллойд нетвердо встал и медленно побрел через зал. Могло показаться, что он пьян. Официант придержал ему дверь, затем поспешил к столу Эммы. Увидев нетронутый стейк и полный бокал вина, он обеспокоенно спросил: