Каким бы странным ни казался этот факт, но, несмотря на активные спортивные занятия, скалолазание, огородничество и игры в бадминтон, Фэй всегда была лентяйкой. Если бы она могла, то спала бы до полудня. Ее концепция труда ограничивалась лепкой глиняных горшков и выпечкой хлеба на занятиях в «Синичке» два вечера в неделю по четыре часа. В доме имелось шесть-семь статуй, сделанных ее руками. Мне они совершенно не нравились. Собирая приемники в школьные годы, я проводил за работой по десять часов кряду. Но Фэй никогда не тратила больше часа на какое-либо занятие, и, когда ей становилось скучно, она бросала дело или бралась за что-нибудь новое. Например, она не любила гладить одежду. Для нее это было слишком однообразное занятие. Она попыталась привлечь к работе с утюгом меня, но я оказался нерасторопным. Поэтому наше белье по-прежнему гладили в прачечной Сан-Рафаэля. Свои представления о творческом труде она почерпнула в юности, в тридцатые годы, на курсах детских воспитателей. С тех пор она никогда не хотела работать так, как это делали другие люди.
Я не жаловался, выполняя ее просьбы и поручения. Все поступали так: и Чарли, и Натан. Не представляю, что чувствовал при этом Энтайл. Возможно, на пике эмоций он вообще не понимал, что Фэй использовала его, как и всех остальных. Она эксплуатировала даже своих детей. Да-да! Она убеждала их, что приготовление завтраков по субботам и воскресеньям является их работой. Фактически, пока я не переехал к ним в дом, Фэй отказывалась готовить детям завтраки по выходным, какими бы голодными они ни были. Обычно девочки довольствовались какао и сандвичами с ягодным желе и уходили к себе смотреть телевизор. Я положил конец такому безобразию и начал готовить для них завтраки еще вкуснее и лучше, чем по будним дням. Мне казалось, что по выходным они должны получать особые лакомства, поэтому я готовил для них оладьи и бекон, иногда вафли с кремом, с орешками и черникой – то самое, что считал действительно воскресными завтраками. Чарли, пока был здоров, оценивал эти перемены положительно. Однако Фэй жаловалась, что из-за обилия еды она набирает вес. Она сердилась, когда, подойдя к столу, находила там вместо виноградного сока, тостов, кофе и яблочного пюре нечто приготовленное мной, например, бекон и яйца или мясной салат, рогалики и кашу. Это вызывало ее гнев, потому что ей хотелось съесть все. И поскольку моя сестра не могла отказывать себе, она ела все, что я готовил, вздыхала и ела, капризно оттопырив нижнюю губу.
Однажды я, как обычно, встал раньше всех около семи часов утра и направился на кухню, чтобы отдернуть шторы, поставить воду для кофе и приступить к приготовлению завтрака. Внезапно меня насторожила запертая дверь, ведущая в студию Чарли. Едва я взглянул на нее, как тут же понял, что она заперта изнутри (если ее не запирали на внутренний замок, она всегда оставалась приоткрытой). Кто-то там был. Я предположил, что в студии ночевал Энтайл. И точно! Около семи тридцати, когда квочки уже встали, а Фэй причесывала волосы, в столовую вошел Натан.
– Здравствуйте, – сказал он нам.
Девочки с интересом посмотрели на него, и Элси спросила:
– Откуда вы появились? Вы спали у нас этой ночью?
– Нет, я только что приехал, – ответил Энтайл. – Вы просто не слышали, как хлопнула входная дверь.
Он сел за стол и спросил:
– Можно я тоже позавтракаю с вами?
– Конечно, – ответила Фэй, не выказывая никакого удивления.
А зачем ей было удивляться? Она даже не захотела притворяться и спрашивать, почему он приехал так рано. К нам никто не заявлялся в гости в семь тридцать утра. Я поставил перед ним еще одну тарелку и кружку. Он поел вместе с нами, выпил виноградного сока, съел кашу, тосты, бекон и яйца. У него был хороший аппетит, и он действительно радовался пище, которую ел, пище, о которой скучал Чарли Хьюм.
Убрав стол и вымыв тарелки, я ушел в свою комнату, сел на кровать и сделал запись в блокноте о том, что Энтайл провел у нас ночь. Позже, после того как Натан уехал и я начал подметать плиты патио, Фэй спросила меня:
– Мне кажется, тебе не понравилось подавать для него завтрак.
– Да.
С плохо скрытой тревогой сестра обошла вокруг меня, пока я продолжал работать, а затем разразилась речью в своей излюбленной манере:
– Ты, без сомнения, понял, что он провел ночь в студии. Нат приехал поработать с конспектами, потому что дома он не может сосредоточиться. Парень учился допоздна и очень устал, поэтому я предложила ему переночевать в студии. Здесь нет ничего зазорного, но лучше не рассказывай Чарли об этом, когда поедешь навещать его. Он только зря расстроится.
Я молча кивнул.
– Не расскажешь? – спросила она.
– Это не мое дело. Не мой дом и не мои проблемы.
– Действительно, – согласилась Фэй. – Но ты же такой осел, что ничего не утаишь.
Я молча снес оскорбление и, подметая патио, начал обдумывать более красочный стиль изложения тех фактов, которые хотел представить Чарли Хьюму. Мне требовалась драматизация событий, нечто такое, что показывают по телевизору в рекламе аспирина. Метод описания, который точно и объемно передал бы ему ситуацию в доме.
В уме Ната Энтайла зародилось гнетущее подозрение. Несмотря на все усилия, он не мог избавиться от него. Ему казалось, что Фэй связалась с ним не по любви, а по весьма прагматической причине: ее муж умирал, и она хотела заменить его другим мужчиной.
А что в этом плохого, убеждал он себя. Разве неестественно для женщины и матери двух детей, хозяйки большого дома, с участком земли и живностью, желать того, чтобы какой-то мужчина взвалил на плечи все ее хозяйство?
Но это умышленное действие тревожило Натана. Фэй заметила его, оценила и решила забрать себе, несмотря на то, что он был женат и имел свои планы на будущее. Ее не волновало, что он мечтал о степени бакалавра и хотел создать счастливую семью. Она видела в нем лишь возможную опору своего благополучия. Однако Нат не мог найти подходящих доказательств. Его подозрения не подкреплялись фактами. Фэй выглядела искренней и влюбленной в него как бы даже против собственной воли. И еще, встречаясь с ним, она шла на ужасный риск. На кону стояли ее честь, социальный статус, дом, с участком и животными, и в конечном счете жизнь.
«Я не представлял себе, что эта интрижка зайдет так далеко, – с печалью думал он. – Мне до сих пор не известно, осознает ли она свои поступки. Планирует ли она их заранее? На вид Фэй кажется нетерпеливой и ребячливой. Она все время жаждет что-то в настоящем и не заботится о будущем. Эдакая ветреная дамочка. «Ах, я увидела вас и захотела познакомиться». Как тут не поверить в ее душевные порывы? Но она сама призналась, что все делает по-своему, как стопроцентная эгоистка. Если ей отказывают в чем-то, она разражается гневом. С другой стороны, Фэй – заметная фигура в обществе, владеет большим и роскошным домом, имеет двоих детей, которые ходят в школу. С этой точки зрения ее любовная связь со мной еще раз доказывает, насколько она нерасчетливая женщина. Разве это поведение хитрой женщины, которая обдумывает все возможные последствия?