– Они хороши, – повторил Дон. – Тебе что, совсем не интересно? – Его хриплый голос зазвучал чуть громче. – В чем дело? Тебе надоел джаз? Или ты так занят писаниной о нем, что тебе некогда стало слушать?
– Да интересно мне, интересно. Просто времени нет. Хорошо, наверное, жить все время на пособие по безработице.
– Не все время.
– Но сейчас-то ты на пособии.
Дон пожал плечами.
– Ну и что, а ты, если тебе интересно, должен пойти и послушать. Может, пригласишь их на свое шоу. Для оживления.
– А ты как с ними связан?
– Никак.
– Да ну?
– Ну, мой друг Бак Маклин их первый корнет. Но это чисто дружеский интерес. Никакого другого нет. Просто я каждый вечер хожу послушать их и получаю удовольствие. И моей девушке тоже нравится.
Верн глянул через стол на Дона, бледного, раскисшего.
– Кто она? Я ее знаю?
– Нет, – сказал Дон. Он вышел и с грохотом захлопнул за собой дверь. Верн слышал, как он затопал по коридору.
Наконец он нашел время послушать несколько новых команд, включая «Вулли Уайлдкетс». «Уокер-клуб» принадлежал когда-то одной довольно известной стриптизерше, но потерял респектабельность и стал еще одним прибежищем для поклонников джаза.
Едва переступив порог клуба, он увидел Дона и еще нескольких типов вроде него. «Вулли Уайлдкетс» быстро и громко играли «Предчувствие императора Нортона». Он увидел Маклина, который пыхтел над своим корнетом, раздувая щеки. У сцены толкалась кучка обожателей.
Верн сел за столик и стал катать шарик из воска, накапавшего со свечи. Официантка двинулась было к нему, но он отослал ее движением руки. Потом встал, подошел к бару и сам заказал себе виски с водой. Взял стакан, вернулся с ним к столу и сел.
Когда «Уайлдкетс» отыграли, Дон Филд подошел к столику Верна. И его новая девушка с ним. Она была высокая, худая, с длинными черными волосами. Босоножки, красная рубашка. Нечто вроде курточки, застегнутой под горло. Встав, чтобы поздороваться с дамой, Верн понял, что она выше его ростом. Он пригласил их присесть.
– Что ты о них думаешь? – проворчал Дон.
Верн пожал плечами.
– Это группа.
– Что? – хрипло переспросил Дон.
Подошла официантка.
– Что желаете?
– Привет, Сьюзан, – сказал ей Дон. – Принеси мне порцию красной фасоли с рисом и корочку чесночного хлеба. – Он повернулся к девушке. – А ты чего хочешь, Тедди?
– Кофе.
Он взглянул на Верна. Верн постучал пальцем по стакану.
– Все, – сказал Дон официантке. – И еще кофе для меня. Папочка за все заплатит.
Официантка испарилась. Верн критически рассматривал девушку. Волосы крашеные. Заметно, выглядят, как мертвые, не блестят. Сама она была похожа на беспокойную птицу. Без конца постукивала кончиками пальцев по столу. В худых руках чувствовалась сила и решительность. Он посмотрел ей в лицо и встретил сверкающий взгляд. Искорки так и плясали в ее глазах, как будто она втихомолку смеялась ей одной понятной шутке. Он отвел глаза.
– Ну, – продолжал Дон. – Согласись, что они лучшая команда в своем классе.
– Деревяшки. Банджо. Все пучком.
Длинное унылое лицо Дона затуманилось.
– А вам один би-боп подавай… – начал он, но девушка вдруг положила ладонь ему на руку и наклонилась к нему.
– Не надо, дорогой. Давай не будем из-за этого волноваться.
Дон погрузился в угрюмое молчание. Прибыла фасоль с рисом. Дон принялся отрывать небольшие кусочки хлеба и поддевать ими еду. «Прямо средневековый крестьянин какой-то», – подумал Верн. И пригубил виски.
Тут Тедди наклонилась к нему.
– Возвращаясь к проблеме джаза. Верно ли сложившееся у меня впечатление о том, что вы не любите дикси-ленд?
Верн пожал плечами.
– Он был хорош в свое время.
Он пристально наблюдал за ней. Может, она и птица, но птица опасная. Хищная. Он понял, что ему не нравится говорить с ней. Она была напористой, что-то искала. Ему не нравились такие женщины.
– Вы здесь впервые? – спросил он, меняя тему. – Мисс?..
– Тедди.
– Тедди?
– Нет, я здесь часто бываю. Мне здесь нравится. Все, но особенно музыка.
Он улыбнулся.
– Вот как? Это мило.
Она улыбнулась в ответ. Дон ел, отдавшись процессу насыщения. Иногда, продолжая жевать, он поднимал глаза от тарелки, его большое лицо ничего не выражало.
– Я слышала, что у вас своя программа о джазе, – сказала Тедди. – Как она называется?
– «С миру по нитке». По четвергам в девять вечера.
– А какую музыку вы ставите?
– Преимущественно прогрессивный джаз. Брубек. Бостик.
– Я мало о них знаю.
– А следовало бы. Настанет день, когда люди будут собираться в темных залах и оживлять их искусство. Как вы поступаете с Ори и Джонсоном.
– А вы свои программы пишете заранее или импровизируете?
– По-разному. – Он взглянул на часы. – Что ж, – сказал он, медленно вставая и приканчивая свой виски. – Похоже, мне пора. Вы остаетесь? А то могу подвезти, если хотите?
Дон поднял взгляд от тарелки.
– Увидимся, папик.
– Жаль, что вы уже уходите, – сказала Тедди, не меняя улыбки. – Надеюсь, еще встретимся.
– Спасибо. До свидания.
И он ушел.
В следующий четверг он вел свою программу. Закончив, поболтал немного с оператором и пошел за пальто. Проходя через комнату ожидания рядом со студией, он заметил – краем глаза, – как кто-то внезапно встал с одного из глубоких кресел и торопливо последовал за ним.
Он обернулся. Это была та девушка, Тедди. Она улыбнулась ему. На ней было что-то короткое, яркое, насыщенного, вибрирующего цвета. Волосы она разделила на две косы и в каждую вплела по ленте.
– Здравствуйте, – сказала она весело.
Глядя на нее, Верн вытащил трубку и начал набивать ее табаком. Он пытался понять ее и не мог. Глаза у нее сверкали под стать жесткой сдержанной улыбке на ее губах. Он подумал: так улыбаются школьные профориентаторы и администраторши в гостиницах.
– Здравствуйте, – ответил он. – Чем могу помочь?
– Мне понравилось смотреть, как вы ведете программу. Я уже много лет не видела, как делаются программы на радио.
Значит, она наблюдала за ним через звуконепроницаемую перегородку из толстого стекла, отделявшую комнату ожидания от студии.
– Спасибо. – Он надел пальто, посасывая нераскуренную трубку. Она не сводила с него глаз.