Затем я долгое время была любовницей Иги Грюнштейна, и всё для меня складывалось безукоризненно, я многому у него научилась и стала гораздо образованнее. Однако помучиться мне тоже пришлось достаточно, ибо в постели он часто ставил себя в очень комичное положение, точно несмышленый ребёнок. И был ревнивым как турецкий паша, я не смела даже взглянуть на другого мужчину! Он буквально осыпал меня красивыми вещами, и, выходя с ним в свет, я нередко выглядела как рождественская ёлка, настолько была перегружена украшениями. От ювелиров доставлялось всегда только самое дорогое и самое красивое, хотя хороший вкус при подборе вещей не всегда был на первом месте! Однажды в городском парке нам встретились двое «бродяг», и один из них заметил другому:
– Погляди, он всё что можно нацепил на свою Сару!
Тогда я, помнится, рассердилась, однако, надо признать, это соответствовало действительности! Евреи одевают своих жён или любовниц очень богато, чтобы все видели их достаток! Но с другой стороны они хотят, чтобы люди им всегда неизменно сочувствовали, и нередко выплескивают на человека своё «негодование» или дурное настроение, заставляя часами выслушивать своё нытьё! Иги часто приходил ко мне, начинал брюзжать и требовал к себе сочувствия, и я совершенно не знала, как поступить, чтобы он прекратил крутить эту шарманку. Голова просто раскалывалась от такого занудства! А ревность! Стоило кому-нибудь хоть мельком взглянуть на меня, как я потом неделями обвинялась в измене. Впрочем, этим страдают все пожилые мужчины, не только евреи, поскольку изводятся страхами, что «она» может удрать с молодым хреном! Однако случись мне ушибить пусть только пальчик, как Иги являлся с самым известным доктором и хлопотал так, будто я уже нахожусь на последнем издыхании. Наиболее забавным он был в постели и, вообще, во время совокупления! Сегодня, когда всё уже давно миновало, я лучше понимаю природу этого! С одной стороны, Иги гордился тем, что у него такая шикарная любовница, с другой стороны, все время конфузился, что сам при этом выглядит крайне невзрачно. Он наверняка был убеждён в собственной непривлекательности, и когда мы вместе отправлялись куда-нибудь, он всегда особо тщательно прихорашивался, а это потом только усугубляло проблему!
Итак, в субботу, едва поднялось солнце, мы поездом выехали из Вены в южном направлении, дорога была чудесной. Мы проезжали по высоким виадукам, густой еловый запах вторгался в приоткрытые окна, радуя свежестью, а далеко внизу, в долине, уютным порядком стояли крохотные крестьянские домики с красными крышами. На Семмеринге мы остановились в самой фешенебельной гостинице, в «Панхансе», естественно, в отдельных номерах! И на следующее утро мы отправились на прогулку в лес. Игнац по этому случаю вырядился в народный штирийский костюм, что совершенно не соответствовало его внешности. Короткие кожаные штаны держались на вышитых узором широких подтяжках, на нем также были зелёная шляпа и даже гольфы. Он, видимо, сам себе очень нравился, здоровался со всеми встречными и старался говорить на манер здешних крестьян, так что мне часто с трудом удавалась удержаться от смеха!
Углубившись недалеко в лес, мы присели передохнуть. Иги постелил на земле свой «лоден», накидку из непромокаемого грубошерстного сукна, я прилегла на него, подложила под голову руки и сделала вид, что уснула. Край юбки я намеренно подняла до колен, глубоко дышала и при этом незаметно подглядывала за своим новым кандидатом в любовники, что же он предпримет теперь. Дальше был просто театр! Долгое время он только вздыхал, сопел, фыркал и вытирал пот с затылка. Но ему опять и опять становилось жарко, не от тех считанных шагов, которые мы проделали, а потому, что мои полные, высоко вздымающиеся при дыхании груди, завлекательная кружевная кайма нижней юбки и округлые колени в туго облегающих чулках могли распалить воображение любого мужчины. В конце концов, он собрался с духом и принялся очень робко гладить меня по колену, это продолжалось, вероятно, четверть часа. Зуд и щекотка были такими, будто у меня под пёстрой рисунчатой тканью бегали муравьи! Я кашлянула точно во сне и, не открывая глаз, немного повернулась, чуть шире раздвинув при этом ноги. Более облегчить мужчине задачу было уже невозможно! Теперь Иги, который было мгновенно отдёрнул руку, опять возобновил нежные поглаживания моей ноги всё выше и выше до самой подвязки, он почти уже добрался до ворот рая, но, почувствовав плоть над краем чулка, не решался двигаться дальше. В этот момент что-то, вероятно, белка, прошуршало по стволу дерева, Иги испуганно съёжился, с опаской посмотрел на ветки и пробормотал:
– … вечно кто-нибудь помешает…
Потом он взялся медленно, ужасно медленно поднимать подол моих одежд выше колен до самого живота. Сначала шёлковый, в цветочек край лёгкого платья, затем длинную, воздушную кружевную нижнюю юбку и, наконец, совсем коротенькую, едва доходившую мне до середины ляжки, розовую комбинацию. То, что он увидел теперь, и было настоящей целью его изысканий: между упругих, лилейно-белых ляжек, опушённое завитками каштановых волос, полуоткрытым лежало моё сокровище с бархатисто-розовыми срамными губами. Прямо в рай заглянул Иги и застонал, как если бы ему хотели оторвать член… Я никак не отреагировала на его манёвры, и тогда он встал на колени у меня между ног, осторожно раздвинув их в стороны. Затем выпустил на волю своего в полсилы напрягшегося зверька, который с любопытством теперь выглядывал из четырёхугольного клапана кожаных штанов – штуковина довольно приличная, вот только головка была совершенно сухой и коричневой. Настороженно и бдительно оглядевшись по сторонам, Иги начал полировать коричневую головку зверька, отчего тот медленно поднялся. Ему пришлось несколько минут обтачивать свой конец, с этой проклятой головкой я позднее не один раз ещё помучилась. Наконец он добился положительных результатов, согнулся надо мной, оперся справа и слева, но затем едва не потерял равновесие, поскольку одна рука ему понадобилась, чтобы придать своему карандашу верное направление. Горячая головка уже почти коснулась моих ожидающих срамных губ, когда вдруг где-то хрустнул сук. Иги только простонал: «Вот незадача…», мгновенно одёрнул мне юбки и опять спрятал своего зверька, который скорчил воистину грустную физиономию, потому что от него в очередной раз уплыло лакомство! Вскоре после этого я сделала вид, что просыпаюсь, открыла глаза, ласково посмотрела на Иги и позволила поцеловать себя. На обратном пути я очень нежно прильнула к нему и с искренним смущением сказала:
– Знаешь, что мне давеча приснилось в лесу?.. Будто на волосы мне сел мотылёк… это было так щекотно, но в то же время очень приятно…
Иги с глубоким вздохом поцеловал меня в лоб.
Лишь вечером он впервые действительно меня отсношал. Было уже полдесятого, распустив волосы и надев сорочку с глубоким вырезом, я лежала в своём роскошном номере, умышленно не заперев дверь, поскольку мне было жаль Иги и я надеялась, что сие событие всё же произойдёт! Тут раздался негромкий стук в дверь, и в комнату вошёл Иги. На нём был очень смешной костюм из синего шёлка, густо отделанный шнурами и прочими украшениями, точно венгерка Ферри… Мой Иги явился в постель гусаром, о господи! Я тотчас же натянула одеяло на голову и завизжала, мне было до смерти стыдно, а он осторожно присел на край кровати, можно даже сказать, скользнул, и влюблённым взглядом проникновенно посмотрел на меня: