Она пронзительно вскрикнула от боли и попыталась увернуться от него, но он твердо держал ее и продолжал проникать в ее сопротивляющуюся сладость.

– Нет, нет! – всхлипывала она, и на глазах ее показались слезы.

Тут вдруг она осознала: то, что всего лишь несколько минут назад казалось ей подлинным орудием казни, внезапно сделалось источником самого дивного наслаждения. Однако боль все усиливалась. Ей казалось, что она больше не в состоянии сопротивляться ему. Он двигался вперед и назад в ее теле, и казалось, что весь мир вокруг нее пульсировал и кружился.

Она не представляла себе, что может существовать что-нибудь столь же великолепное, как это слияние тел. Она словно бы растворилась в нем, а он – в ней.

Наслаждение все усиливалось, и наконец боль исчезла без следа, а она все падала и падала в теплую и приятную темноту. Она вцепилась в плечи юноши, потерявшись в мире своих чувств, и он был восхищен ее откликом на его страсть. Он с нежностью заключил ее в объятия, чтобы, вновь придя в себя, она почувствовала, как нежно он любит ее. Ведь так оно и было на самом деле. Покрывая ее лицо легкими поцелуями, он ободряюще прошептал ей:

– Моя единственная, прекраснейшая, я так люблю тебя!

Он повторял эти слова снова и снова, пока она, наконец, не открыла глаза и не взглянула на него.

– О мой единственный, я тоже люблю тебя! Я хочу доставить тебе удовольствие, но неужели каждый раз мне будет так же больно, как сейчас?

– Нет, больше никогда! – пообещал он.

Несколько долгих мгновений она молчала и лишь тихонько поглаживала его по спине. Он почувствовал, что от этих простых движений желание снова растет в нем, и думал, осмелится ли он еще раз овладеть ею или нет.

– Я снова хочу тебя, мой прекрасный!

– Отдохни, моя греза… И мы еще насладимся друг другом, клянусь тебе.

Отгремела гроза, улетев куда-то за горизонт, появилось и ушло в свои покои солнце, уступив место прекрасной луне. Жар летнего дня сменился прохладой ночи. И лишь тогда они расстались.

– Я увижу тебя, о лучший из мужчин?

О нет, сейчас он уже не клялся ей, не говорил «люблю». Хотя ни одно из его слов не было ложью – но страсть улеглась, оставив лишь сладкие воспоминания. Если им будет дарована еще встреча… О, он насладится этой прекрасной девушкой сполна и не солжет ни словом, многократно прошептав «люблю»…

– Кто знает, моя прелесть, кто знает… Обо всем на свете ведает лишь один повелитель правоверных… Нам же остается только одно – следовать путем своей судьбы! Хотя иногда наша судьба дарит нам удивительные мгновения радости…

Под его улыбающимся взглядом девушка густо покраснела.

– О да, это воистину так.

– А потому, моя греза, если Аллах всесильный и всемилостивый позволит нам, мы с тобой непременно встретимся. Прощай же. И да хранит тебя Аллах на долгие годы!

Калитка в дувале бесшумно закрылась. Но она все так же стояла посреди дворика и водила тонким пальцем по затейливой резьбе на камне.

– О, если бы сие было в моих силах, – проговорила наконец Шахразада, – я бы подарила тебе, мой герой, дюжину жизней… И тогда нам бы с тобой была дарована не одна, а дюжина или даже более дюжины дюжин встреч… О, если бы это было в моих силах…

– Клянусь, – проговорила Шахразада, – я готова была бы подарить тебе и дюжину дюжин жизней…

Изумительное ощущение всесилия еще какое-то время не покидало царицу. Быть может, оттого, что она еще ощущала сладость поцелуев, быть может, оттого, что жила надеждой на новые ласки…

– О, если бы каждое пробуждение было столь же сладким… И столь же обещающим…

Свиток семнадцатый

Жизнь дворца текла своим чередом, равно как и жизнь огромной страны. Однако это кипение не задевало Шахразады – лишь отголоски событий долетали до нее. Герсими старалась оградить любимую подругу даже от шепота ветерка в ветвях кипарисов. Хотя чувствовала, что делать этого не следует. Быть может, если бы царица принимала более деятельное участие в украшении города перед предстоящим визитом последнего из Великих Моголов или озаботилась бы грядущей свадьбой младшей сестры Дуньязады, беду удалось бы отвести. Но…

Погруженная лишь в собственные мысли, занятая лишь собственными бедами и заботами лишь о собственных несчастьях, Шахразада все более отдалялась от самой жизни, предпочитая странствовать по иным мирам в поисках самой себя.

И едва не поплатилась за это собственной жизнью.

Оторвавшейся крышки люка едва хватало, чтобы они втроем держались за нее, оставаясь на плаву. Всхлипывая и дрожа, Салли вновь попыталась забраться на крышку, но Шахразада стянула ее назад.

– Просто держись, – приказала она, после того как их всех в очередной раз окатила волна. – Крышка слишком маленькая, чтобы забираться на нее.

Обтянутая парусиной деревянная рама была совсем невелика. Шахразада старалась не думать о том, что может случиться, если они потеряют этот плавучий обломок. Для ее подруг это могло стать последней каплей. Пенелопа стиснула зубы и испуганно смотрела перед собой, широко распахнув глаза. Салли уже была на грани истерики.

– Но, черт возьми, я не умею плавать! – взвыла Салли.

– Заткнись! – Волна хлестнула Салли по раскрытому рту. Жгучая боль привела девушку в чувство, и она зашлась слезливой икотой. – Нужно было думать об этом до того, как прыгать за борт.

– Но пожар! – пролепетала Салли в перерывах между всхлипываниями. – Я смертельно боюсь огня.

– Благодаря этому проклятому дождю огонь почти погас, дуреха.

Царице не хотелось быть резкой, но паника им точно была ни к чему.

– Давай отвяжу твой кринолин, – предложила она. Новомодное приспособление из конского волоса и проволоки, вероятно, тянуло девушку под воду. Шахразада опустила руку под массу мокрых широких юбок Салли и рывком развязала узел на талии. От своего кринолина и туфель она избавилась сразу же, как только оказалась в воде.

– Пенни, тебе помочь с юбкой?

Вопрос вывел Пенелопу из оцепенения.

– Нет, – сказала девушка, крепче вцепившись в крышку. – Я сама.

Нахмурившись, Пенни принялась распутывать шнуровку, пока система обручей не поддалась, а потом просто стряхнула с себя тяжелый кринолин.

– Кто-нибудь видел лейтенанта Солтлэша? – спросила Салли.

– Нет… Не думаю, что сейчас стоит беспокоиться о ком-то… Разве что о нас самих. – Шахразада потерла глаза, которые огнем пекло от соленой воды.

Рядом прошла волна. Она была настолько высокой, что «Катти Сарк» скрылась за стеной воды. Когда корабль снова появился на горизонте, царица увидела, что течение отнесло их на удивление далеко. К горлу подкатила дурнота.