— Там страна Мероэ?

Рамиз усмехнулся и покачал головой:

— Там то, что осталось от древней заповедной страны… Воспоминания, могилы, легенды.

«Нет, мальчик, мудрый проводник неправ. Ибо там не только могилы и предания. У мазара вас ждет… Не знаю, как это и сказать. Там ждет какая-то преграда, даже моему разуму непонятная. Эта преграда словно… Да, словно пробный камень. Тем, кто не верит, как не верит и в мое существование (тут Алим хмыкнул), предстанут руины и древние могилы. Тем, кто верит, откроется древняя страна. Ибо я вижу не земляную тропу, а торную дорогу, которая исчезает в тумане. А через этот туман я смогу пройти только с тобой, и то если ты эту преграду сможешь преодолеть…»

«Так, быть может, мне не следует идти вместе с Максимусом и его людьми, а следует отправить зов, подобный тому, на какой ответил Наг-повелитель? Быть может, мне сразу откроется верная дорога?»

«Не думаю, Мераб. Иначе ты бы уже давно ее увидел. Люди, о нет, стражи, которые стоят у этой преграды, конечно, не обыкновенные люди, и потому они давно уже разглядели тебя и пропустили бы. Вероятно, не следует торопиться».

«Да будет так, мудрый Алим. Дождемся вечера».

Путь по нагорью, конечно, был вовсе не так легок, как этого ожидали путники. Следует сказать, однако, что он был бы куда тяжелее, не подгоняй странников любопытство.

Солнце стояло еще довольно высоко, когда по левую руку показался мазар. Вернее, лишь то, что осталось от древнего надгробного памятника целому народу.

— Похоже, мудрый юноша, твоего мага, да и тебя, знания подвели. Нет больше никакой легендарной страны Мероэ… Ушли в далекое прошлое славные ее дни. А нам придется возвращаться.

— Ну что ж, уважаемый Максимус, значит, мы вернемся… И отправимся через Серединное море в Узкий океан и там будем пытаться найти страну, достойную того, чтобы твой глупый и надменный правитель смог назвать своей собственностью.

Максимус промолчал, лишь заходили желваки у него по лицу. Увы, юный Мераб в который уж раз назвал вещи своими именами. И чем дольше странствовал достойный воин, тем яснее он понимал, что послала его в далекий путь глупость правителя и его, Максимуса, неумное понимание своего долга.

Мераб пошел вперед. Непонятная сила гнала его; он уже почти бежал. И чем ближе подходил к развалинам, тем более странными эти развалины становились. Из колышущегося воздуха поднимались высокие стены, увенчанные широкими зубцами. Вот в стене впереди показались ворота… Вот стал виден ров перед воротами… Вот пал через ров подвесной мост…

— Аллах великий, но где же мазар?

— Да зачем он тебе, мальчик?! — Алим, конечно, не отставал от Мераба ни на шаг. — Ты же ищешь не мазар, а неведомую страну. Похоже, она не так уж и легендарна, раз открывается тебе столь легко.

— И да поможет мне в этом Аллах!

Сзади слышался голос Максимуса, чувствовалось, как тяжелые шаги воина сотрясают землю. Но он, Мераб, мысленно был уже там, у крепостной стены.

…И вновь земляная утоптанная тропа превратилась в дорогу, вымощенную каменными плитами, которая привела юношу на деревянный мост с двумя серыми от времени цепями. Мост вновь перешел в каменную дорожку, и вот перед Мерабом поднялись деревянные ворота, высокие, почти достигающие вершин деревьев, что росли вдоль стены, и тоже покрытые седым мхом.

Однако стоило сделать Мерабу еще несколько шагов, как оказалось, что вовсе не седой мох покрывает огромные воротины — примятые временем пластины из блестящего металла укрывают его от неумных глаз и неумолимого огня.

Вот до ворот осталось два десятка шагов, вот полтора, вот уже десяток… Сердце юноши колотилось столь громко, что он опасался, как бы этот звук не распугал птиц, сидящих на зубцах каменной стены.

И тут раздался голос:

— Войди в нашу страну, Мераб, сын визиря. Войди и стань одним из нас…

Ворота открылись без скрипа и скрежета, легко, словно поднимались в стороны два легоньких перышка. Юноша оглянулся: перед мостом замер в нерешительности один лишь Максимус.

Остальные путешественники, едва видимые отсюда, оглядывались по сторонам с видом удивленным и испуганным. По их лицам явственно читалось непонимание, куда же делись их спутники.

— Должно быть, вход сюда дозволен лишь избранным, — промолвил Алим.

И услышал ответ:

— Ты правильно понял, незримый мудрец. Избранным и достойным.

Свиток девятнадцатый

Представшее взгляду Мераба пространство за воротами было гигантским; оно воистину не раскрылось, а распахнулось. Дороги, дома, горы на горизонте — менее всего ожидал увидеть юноша за воротами такой мир. Думал он, что заветная страна Мероэ, если она в самом деле существует, будет небольшим городком, быть может, укрытым в котловине или спрятавшимся в складках гор.

— О Аллах всесильный и всевидящий, — прошептал юноша. Ноги его предательски дрожали, дрожал и голос. — Воистину, твои дары бесценны…

— Так вот почему я видел лишь туман… — проговорил Алим. — Сами жители страны Мероэ закрываются от любопытных. Закрываются силой мысли от дурных мыслей, силой невидимости от взглядов непонимающих.

— Именно так, невидимый маг…

Голос, раздавшийся ниоткуда, заставил вздрогнуть Мераба. Вздрогнул бы и Алим, однако, лишенный тела, лишен он был и этой, иногда даже приятной возможности.

— А теперь, новые гости страны Мероэ, прошу вас проследовать в обитель разума — белое здание вон там, вдалеке, по левую руку от вас. Там вы найдете ответы на свои вопросы. И сможете распорядиться своей судьбой.

Мераб обернулся назад. У самых ворот стоял, озираясь вокруг, Максимус. Он был один и, похоже, не видел, куда направил свои стопы Мераб.

— О своем друге не беспокойся, юный мудрец. Он также стал гостем страны Мероэ. Ему будет даровано право выбора. Есть все основания полагать, что выбор будет сделан им мудро.

Оглянувшись, Мераб увидел вдалеке здание, достойное называться «обителью мудрости».

— Должно быть, найти свой приют в подобной обители дано далеко не каждому, — проговорил юноша, ступая на дорожку, вымощенную желтым камнем и ведущую прямиком к примечательному зданию.

— Позволю себе заметить, Мераб, что в любой обители, мудрости ли, красоты ли, дано найти приют вовсе не каждому. Однако, думаю, тебя-то там ждут…

Судьба Максимуса не давала юноше покоя. Сейчас он, и это воистину удивительно, думал не о том, что будет с ним, не о том, как сообщить отцу об успехе странствия… Думал он исключительно о том, что за выбор предложат достойному воину.

Быть может, Алим мог подслушать его мысли. Но, быть может, прочел по лицу своего «освободителя» как в открытой книге.