— Да будут благословенны твои слова, о путник! Да, мой мальчик умен. — В голосе Салаха зазвучала гордость. — Он и решителен, и смел, и очень настойчив. Пожалуй, единственное, чего не хватает моему Аладдину, — это усидчивости. Но она не была свойственна и мне в те дни, когда я был юн.

— Да, мастер Салах, усидчивость и терпение приходят к нам вместе с прожитыми годами, — согласно кивал черной чалмой маг Инсар.

«Ах ты хитрец! — подумал неспящий Алим, что незримо присутствовал при этом разговоре. — А кого дразнили девчонкой? Кто просиживал ночами над свитками в надежде найти эликсир власти? Кого учителя выгоняли из душной комнаты на солнышко?»

— Да пребудет с тобой, неспящий мудрец, милость всесильного Аллаха! Ты мог бы многое рассказать любому, кто пожелал бы тебя услышать.

И Мераб услышал ответ, который сначала испугал его до задержки дыхания, а потом вселил в сердце такую огромную радость, что юноша едва не пустился в пляс, ибо с ним говорил тот, кто доселе жил лишь на страницах книги, ему ответил тот, кто мог лишь повторять слова, предписанные автором, — это был маг, вырвавшийся из объятий кожаного переплета и плена медных застежек!

— Да, мой мудрый юный друг… Я мог бы многое рассказать, на многое открыть глаза, ведь странствую я, пусть и не по своей воле, с коварным Инсаром столь давно, что почти забыл счет лет! Потеряв тело и возможность странствовать по собственной воле, научился я путешествовать одной только силой мысли. Мне дана способность видеть все и всех в этом мире и во многих иных мирах. Однако, — тут неспящий Алим перешел на шепот, — предпочитаю я следить за Инсаром из ревности и зависти. А еще потому, мой юный друг, что одному мне преотлично видна страшная угроза, которую таит каждый шаг внешне такого мирного и благообразного магрибинца.

Между тем разговор на страницах толстой книги продолжался.

— Но чего же ты хочешь, гость? Почему пришел ко мне? И чему ты хочешь учить моего сына? — Любопытство взяло верх над гостеприимством, и Салах решился задать прямой вопрос.

— Ну что ж, мастер Салах. Ты уже слышал, мне нужен ученик. Ученик именно такой, как твой сын Аладдин. Такой же смелый, решительный. Но приэтом разумный, любящий истории о странствиях и чудесах.

— Ты собираешься в странствие? — перебил гостя мастер. — Мой сын не поедет с тобой!

— О нет, мастер. Совсем наоборот. Я собираюсь осесть в прекрасном и шумном Багдаде, обрести здесь свою судьбу. Аллах всесильный даровал мне знания, много знаний. Я могу толковать сны, варить мази и притирания, я вижу ход судьбы и власть времени… В Великом Магрибе, да будет имя этой страны благословенно во веки веков, меня считали магом. Мне нужен ученик — способный парнишка, знающий все уголки города, сообразительный, ловкий. Но при этом умеющий держать язык за зубами. И если твой ученик Али, да хранит его Аллах великий, говорил правду и ты не собираешься учить сына своему непростому ремеслу, разреши мне взять его в ученики к себе.

— О Аллах, прости, гость, что перебил тебя, не дослушав. Конечно, ты можешь взять моего сына к себе в ученики. Я действительно не собираюсь, более того, я не хочу учить сына своему ремеслу. Для таких неусидчивых и нетерпеливых мальчишек, как Аладдин, кипящее золото может стать убийцей…

Инсар наклонил голову, лишь на миг задержав взгляд на черной повязке Салаха, закрывающей выжженный глаз.

— Ты правильно посмотрел, путник. Даже меня, человека опытного и куда более осторожного, не пощадил Аллах. Зато теперь я хорошо знаю, что золото убивает и калечит не хуже иного неверного.

Инсар приложил ладони к сердцу и поклонился. «Пусть этот кривой думает, что я сочувствую его беде!»

— Ах, юный друг, — голос Алима стал печален. — И вновь ему, в который уж раз, не составило ни малейшего труда заморочить голову хорошему человеку…

— Увы, — кивнул в ответ на слышимые лишь ему слова Мераб, — человек всегда слышит лишь себя и говорит лишь о себе. А потому совсем просто заморочить ему голову… Даже магии иногда для этого не надо, достаточно лишь простой хитрости и велеречивого языка.

— Мудро, — прошелестел Алим. — Более чем мудрая мысль для столь юного разума.

(Воистину, любой, кто взглянул бы со стороны на все, что происходило в тени беседки, поразился бы несказанно: и юноше, что беседует с раскрытой книгой, и словам невидимого собеседника, что витают в нагретом воздухе.)

— Что ж, гость из далекой страны, я согласен, чтобы ты взял в ученики моего сына. Конечно, если на это согласится он сам. Ты уже разговаривал с Аладдином?

— О нет, мастер Салах. Я решил, что мудро будет сначала поговорить с отцом, узнать его планы на собственного сына. Мальчишки порой соглашаются на самые рискованные приключения, не раздумывая и к тому же не спрашивая об этом совета у старших. Теперь же моя душа чиста — ты сам разрешил мне выучить твоего сына моему непростому ремеслу. Значит, пришло время разговора с Аладдином.

Мастер Салах молча поклонился учтивым речам магрибинца.

Что-то в речи этого странного человека во всем черном, в его поведении, даже в том, как он все время оглядывался по сторонам, настораживало мастера. Он уже почти готов был отказать просителю, но решил, что сказать «нет» всегда успеет. А если это судьба мальчишки? Если ему и в самом деле на роду написано стать великим магом? Или великим ученым? Что, если отказом мастер Салах преградит сыну путь и к большой учености, и ко всеобщему уважению?

— Ну почему? — вскричал Мераб. — Почему ты, мастер, не послушал совета своего мудрого сердца и поверил своему разуму? Разве не видно, что перед тобой в образе человеческом восседает враг любого человека, маг, мечтающий о деяниях более чем страшных!

— Малыш, — вновь раздался голос неспящего Алима. — Что ты увидел? Расскажи мне, что смог разглядеть? Что открылось твоему разуму?

Мераб пожал плечами.

— Уважаемый, это же не просто видно, это воистину горит на самом челе мага: ему нужен мальчишка для дел столь черных, сколь и противных любому правоверному! И не в ученики он собрался брать сына мастера, а… Быть может, чтобы вместо себя послать на страшную смерть… Или, Аллах всевидящий! сделать и вовсе жертвой его, мага, коварных планов…

— Каких, каких планов? Что ты видишь? — Непонятная настойчивость мага со страниц книги не смущала Мераба. Он уже и не думал, с кем беседует.

— Должно быть, мечтает маг о власти над душами людскими, противной природе самого человека.

— Пытливый разум… Мудрое сердце. Тебе недостает лишь одного, друг мой, — житейской мудрости. Но она, увы, приходит лишь с годами.

Свиток шестой

Беседу Мераба и незримого Алима прервал резкий звук: то хлопнула калитка. Аладдин, как всегда возбужденный, вбежал во дворик.