Руки Шахрияра касались тела девушки, губы следовали за руками. Теперь уже Шахразада не могла понять, что происходит в ее рассказе, а что наяву, и где край, за которым начинается пропасть…

Неожиданно для самой себя Лейла провалилась в огненную бездну наслаждения. Она закричала, затерявшись в вихрях страсти, а ее руки прижимали к себе мою голову. Затем ее тело обмякло, и лишь прерывистое дыхание нарушало сгустившуюся тишину.

– Что это? – выдохнула она.

– Только что ты в первый раз ощутила, как сладостна человеческая любовь.

Лейла была смущена.

– Что-то странное произошло с моим телом, внутри меня. Ты почувствовал?

– Еще нет, но сейчас почувствую.

Лейла завороженно смотрела на меня. Да, в те годы я был неплохо сложен – широкие плечи, узкие бедра и талия, сильные ноги и мускулистые руки. Она смерила меня взглядом с головы до ног, украдкой взглянув на возбужденный жезл любви. Я улыбнулся ее робости… Покраснев, она отвернулась, но любопытство возвращало ее взгляд к той таинственной части мужского тела, что сейчас впервые открылась ей.

От ее украдкой бросаемых взглядов я возбуждался все сильнее. Огонь желания пронзал мои чресла.

– Любимый…

Я взглянул на жену. В глазах Лейлы колебались отблески лампы. Я хотел ее, хотел еще раз довести до криков страсти. Хотел… войти в нее.

– Мой принц… – прошептала Шахразада.

– Моя волшебница… Как ты прекрасна…

– Как прекрасен ты, возлюбленный мой…

Я провел руками по ее шелковистым бедрам, погладил их внутреннюю часть и стал приближаться к цветку страсти… Я не торопился, но знал, что скоро сдерживаться не смогу, почувствовал, что и она напряглась. Лейла выдохнула мое имя, схватилась руками за мои плечи, а тело ее вытянулось и дрожало, как струна. Я наклонился и начал целовать ее груди, покусывая, щекоча и при этом не прекращая ласкать другие части тела. Она тихонько стонала.

Я поднял голову и взглянул на Лейлу. Сейчас моя любимая была так красива, намного красивее той девушки, которую назвал своей женой всего несколько часов назад. Я слегка сдвинулся и, не отрывая губ от ее груди, наконец соединился с ней.

– Лейла, – хрипло прошептал я. Услышав, как она охнула, я подался назад, но ненадолго. Мое тело требовало удовлетворения. Я вошел немного глубже, стараясь не торопиться, но не могу описать, насколько тяжело мне это удавалось. Почувствовав, как ее лоно сжалось, вбирая меня вглубь, я полностью утратил контроль над собой.

Я резко подался вперед, словно погнавшись за ускользающим наслаждением. Жена вскрикнула, и я понял, что сделал ей больно.

– Прости меня, Лейла. Тебе будет хорошо, я обещаю.

Затем подождал немного, позволяя ее телу свыкнуться с новыми ощущениями, а потом вновь начал медленно двигаться. Моя прекрасная жена начала двигаться вместе со мной, овладевая великой наукой взаимной ласки.

Тяжесть тела, которую ощутила Шахразада, была для нее более чем сладка – она наслаждалась тем, как высок принц, как сильны его руки; наслаждалась тем, как горячо его желание. Как тяжело дышит Шахрияр, сдерживая готовое прорваться наружу наслаждение…

– Я дождусь тебя, моя греза, – прошептал он.

Слова эти, будто заклинание волшебника, мгновенно бросили Шахразаду в пучину наслаждения.

Она застонала, не помня себя. И вслед за ней застонал Шахрияр, наслаждаясь мигом первого слияния.

Свиток девятнадцатый

Лунный луч скользнул по стене. Причудливая игра теней разбудила задремавшего Шахрияра. Никогда еще он, считавший себя более чем опытным любовником, не испытывал такой чистой радости. Его тело наконец насладилось сполна, и насладилась сполна его душа. Неудовлетворимый огонь, что терзал его каждую ночь до самого рассвета, наконец погас. Сладость этого спокойствия была столь необыкновенна и столь желанна… Шахрияр возблагодарил Аллаха, даровавшего ему эту передышку.

Принц повернул голову и взглянул в лицо Шахразады, прикорнувшей у него на плече. Щеки девушки, вечером бледные, окрашивал легкий румянец, а волосы, с вечера собранные в сложную прическу, сейчас растрепались. В покое девушки, должно быть, жила какая-то волшебно чистая вода, которая омыла очерствевшую душу принца.

Взгляд принца разбудил Шахразаду. Ленивая истома все еще владела ею; казалось, что даже просто раскрыть глаза будет невозможно.

Но поцелуй принца вернул Шахразаде силы.

– Что же было дальше, моя волшебница? – нежно спросил он.

Девушка хотела было подняться, чтобы прикрыть наготу, но принц, улыбаясь, удержал возлюбленную.

– Не уходи, колдунья.

И Шахразада, глядя в глаза Шахрияра, продолжила рассказ.

Магия его была столь сильна, что в ушах принца вновь зазвучал хрипловатый голос Синдбада-купца, повествующего о своей необыкновенной жизни.

После того, как стала Лейла моей женой, понял я, что теперь имя мое Синдбад-счастливейший из смертных. Ибо не было на свете женщины лучше, чем моя прекрасная жена.

Помните, что я в те дни был совсем молод. Хотя и сейчас еще не стар…

Теперь дни мои были быстры, как лани.

На заре Лейла будила меня лаской, или я, просыпаясь, дарил ей любовь, которую она принимала и которой отвечала со всем пылом прекрасной и умелой дочери Востока. А после дневных трудов, возвратясь домой, находил я его уютным и гостеприимным. Глаза моей жены всегда загорались огнем радости, стоило лишь мне ступить на порог.

Думал я, что судьбе было угодно оставить меня на острове Кассиль до заката дней. Но стали мне сниться удивительные сны. В них я пробирался сквозь заросли невиданных растений, плыл на неизвестных суденышках, боролся бок о бок с незнакомыми людьми, летал по воздуху на чудовищных огромных птицах… Остров волшебника аль-Михрджана подсказывал мне, что я ошибаюсь и жизнь, полная чудес, только начинается.

Прошел год. Как-то по дороге домой встретил я своего друга Джафара, который рассказал мне о новом чуде: теперь над нашим островом частенько кружат крылатые кони, обороняя его от врагов и показывая потерявшим дорогу в океане путь к обитаемой земле. Джафар уже знал историю появления Касима и Лейлы на острове. И потому появление в небе крылатых коней смог истолковать мудро и правильно.

С радостной вестью мы отправились к царю. Ведь такое необыкновенное событие, как появление хранителей острова в небе не могло не порадовать нашего владыку.

Царь принял нас радушно. Но наша весть, как показалось мне, его не удивила. Он лишь сдержанно усмехнулся в усы. И опять я вспомнил, что царь был волшебником. «Быть может, – подумал я, – сам он когда-то уже предвидел появление крылатой охраны. Ведь не только ради золота стали разводить волшебных коней».