О, как отрадно бывает появление настоящего друга в тот момент, когда в нем возникает настоящая нужда!

Видя нетерпение Герсими, Шахразада начала рассказывать обо всем, что происходило в покоях Шахрияра. И о том, сколь увлек принца рассказ о далеких странствиях, и о том, сколь развлек рассказ о халифе на час.

Герсими хохотала до слез.

– Ох, сестричка, как же он не убил тебя за такие дерзкие слова?

– Но в чем же дерзость? Повар у принца более чем неумелый, это правда. Да и портной скверный. Но ведь все рассказанное было просто сказкой. Принц слушал, как ребенок, не видя глубокого смысла, а лишь разглядывая яркие картинки.

Теперь и Герсими услышала в голосе Шахразады незнакомые нотки.

– Что с тобой, сестричка? Ты грустишь?

– Грущу ли? О нет… Я скорее опечалена, ибо с некоторых пор в моем сердце поселилось удивительное чувство к принцу, но ему рассказать об этом чувстве я не могу. Сдерживаться же становится все труднее…

– Так ты влюбилась?! Какое счастье!

– Да, сестра, но это вовсе не счастье. Недостойно девушке первой говорить о своих чувствах. Но не говорить о них более чем болезненно. Быть может, я еще долгие годы смогу рассказывать принцу сказки. Но видеть его, любить его и знать, что его сердце подобно камню или отдано другой… О, это настоящая мука! Должно быть, лучше мне самой отдаться в руки палачу, чтобы прекратить… весь этот балаган…

Да, Шахразада этим утром вовсе не походила на ту умную и веселую девушку, какую знала Герсими. Дочь богини поняла, что ей вновь придется стать девой-воительницей – вдохновительницей героев, дабы вселить мужество в душу своей опечаленной подруги.

– Глупышка! Ну так расскажи принцу сказку о нем и о себе! Я клянусь всем сущим, даже собственной жизнью, что он тотчас же падет к твоим ногам, пылая от страсти и желания.

Шахразада хотела сказать подруге, что не страсти и желания, а любви и уважения ждет. Но потом подумала, что, быть может, уважению и сочувствию еще только предстоит родиться. Так пусть же это произойдет от счастья соединения душ и тел, а не из уважения законов или послушания воле родителей.

– Да будет так, моя добрая сестра! Я расскажу принцу сказку о нас… И обо всех тех, кто странствует в поисках счастья. Кто желает его и добивается.

Свиток тридцатый

– Итак, что же произошло с тем разряженным глупцом?

Шахразада улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– О нет, мой принц. Этой истории сегодня не место. Сегодняшняя сказка будет повестью о морских разбойниках. И об их истинных и мнимых врагах.

Да, Шахразада знала, как завладеть душой принца. Она намеренно выбрала эту историю, ведь в ней было все, чтобы изловить Шахрияра. Девушка, подобно настоящему рыбаку, уже знала, как должен выглядеть крючок с наживкой и когда следует вытащить из мутных вод сомнений светлую душу принца.

Шахрияру, конечно, хотелось узнать историю о морских разбойниках. Ибо ему, как никому другому, были бы созвучны их чувства. Но более, что греха таить, ему была бы интересна сказка о любовной встрече морского разбойника с девой, которую он, к примеру, спас бы из вод морских. Удивительные грани чувств, разные лики любви, описываемые Шахразадой, воспламеняли его воображение. А в нем… О, в нем царила она, мудрая красавица с коварным голосом и неземной красоты телом.

«Аллах всесильный! Да я готов и вовсе ничего не слушать… Пусть она молчит, лишь бы разделила со мной наступающую ночь и страсть, которая сжигает меня при одном взгляде в эти милые прекрасные глаза!»

Но Шахразада молчать не собиралась. О нет! Для нее сегодняшний вечер был по-своему решающим. А потому она, чуть улыбнувшись, привычно устроилась в древнем, но таком уютном кресле и начала свою повесть о странниках.

Собирался дождь. Белые облака превратились в серые тучи, которые, сойдясь вместе, превратились в черный грозовой покров.

Дон Лопес Анхель Педро дель Кастильо-и-Фернандес Барредо, более известный как Малыш Анхель, сложил подзорную трубу.

– И почему это Крысолов Хуан так спешил в открытое море?

Ответа не было. Да и откуда ему было взяться? Ведь на капитанском мостике царил он, Малыш Анхель, прозванный так за свой поистине гигантский рост, мощное телосложение борца и чудовищный меч, который и поднять-то мог далеко не каждый. А все члены его, увы, не самой многочисленной команды, даже упомянутый боцман Крысолов Хуан облепили снасти, стараясь уйти от приближающегося шторма.

Случайно или нет, но Малыш Анхель, вызванный к жизни сказкой Шахразады, в чем-то весьма походил на принца, ибо тот так же был высок и силен. И более похож на разбойника, чем на повелителя, особенно в те дни, когда настроение его оставляло желать лучшего.

Капитан Анхель не боялся шторма, нет. Но угроза остаться без парусов была серьезной. А починка снастей могла их задержать у негостеприимных берегов острова надолго. Во всяком случае, много дольше, чем мог себе позволить Малыш Анхель. Ведь за каждым смельчаком из его отчаянной команды уже охотились прогонные листы, а ему самому, уважаемому отпрыску древнейшей и родовитейшей испанской фамилии, был давно заказан путь к родному порогу.

Ибо он прекрасно знал, что за ним тоже охотятся лучшие воины и его родной державы, и доброго десятка сопредельных стран. Увы, такова судьба пирата, пусть даже и самого родовитого…

Пронзительный крик юнги с марса донесся сквозь усиливающееся пение ветра:

– Парус!

О, вот этого Малыш Анхель предпочел бы не услышать. Одного шторма было вполне достаточно для скверного настроения и кучи забот капитана. Появление же врага – а в том, что это именно враг, Малыш Анхель не сомневался ни на минуту – во сто крат осложняло и без того незавидное положение капитана. Да и откуда взяться друзьям у знаменитого корсара?

Вновь раздался крик юнги:

– Парус! На норд-вест еще один!

А вот это было уже совсем скверно. Опасность, бывшая нешуточной, стала теперь смертельной. Но это лишь разозлило Малыша Анхеля.

– Крысолов! – взревел он. За шумом начинающегося урагана голос его, обычно слышимый даже в дальних трюмах, прозвучал не громче кошачьего мяуканья.

Но боцману было достаточно и этого. Прошло всего несколько мгновений, и он материализовался рядом с капитаном. Вместе они составляли удивительную пару, ибо были отличны друг от друга, как земля и небо. Гигант Малыш Анхель – потомок древнейших фамилий, аристократ и испанский дворянин, был куда более похож на бродягу, чем его боцман Крысолов Хуан, единственный сын матери-прачки. Вот он-то, небольшого роста, субтильного телосложения, с благородно поседевшей буйной шевелюрой и тонкими чертами лица, куда более походил на аристократа и гранда. И картину эту как нельзя кстати дополняло пенсне, водружаемое Крысоловом на нос с горбинкой каждый раз, когда «Вольная пастушка» входила в порт.