Рахман оторвался от ее губ.

— Я и не думал, что такое может случиться. — Он прижался к ней щекой. — Или думал? Я уже не знаю.

Эриния отвела влажную прядь волос с его лица.

— Почему это происходит, когда мы вместе? — Она отодвинулась от него. — Или это случается каждый раз, когда ты с женщиной? Может ли хоть одна женщина устоять перед тобой?

Он попытался сдержать смех.

— Раньше такие встречались, попадаются и теперь. — Внезапно он стал серьезным. — Но я никогда не хотел ни одну женщину так, как хочу тебя. — Он убрал ее волосы с шеи и запечатлел там горячий поцелуй. — Полагаю, ты знаешь, о чем я говорю.

Эриния положила голову ему на плечо, а он крепко обвил руками ее тонкую талию.

— Мы с тобой враги, — тихо сказала она, напоминая себе о разделяющей их пропасти. — Этого ты не можешь отрицать.

Ладонь его осторожно передвинулась к ее груди, и она задохнулась от новизны ощущений — словно горячий мед растекался по ее жилам.

— Нет, не враги, милая зеленоглазка! Я уверен, что боги специально создали тебя для меня.

Эриния подняла к нему лицо, приоткрыв губы:

— Если бы это было так!

Все преграды рухнули! Рахман притянул ее к себе, прислонив спиной к каменному краю водоема, и прижался к ней бедрами. Его твердая плоть коснулась ее, и девушка обмякла в его руках. Он дотронулся губами до ее уха… Эриния вздрогнула.

— Пожалуйста, перестань меня мучить, — взмолилась она.

Эриния откинула назад голову, и он принялся целовать ее шею.

— Только слово, Эриния, и я…

Она подняла голову, и какое-то время они пристально смотрели в глаза друг другу. Видя, какая страсть пылает в ее взгляде, Рахман пытался угадать, о чем она думает. Когда она оттолкнула его, упершись руками в грудь, он сразу же отпустил ее и молча наблюдал, как она ловко выбралась из воды.

— Меня тревожат чувства, которые ты во мне возбуждаешь, — сказала она, оставаясь к нему спиной. — Понять не могу, почему именно ты пробуждаешь во мне эту острую жажду. Боги иногда проявляют необыкновенную жестокость.

— Эриния! Ты не можешь отрицать — нас необыкновенно влечет друг к другу. Ни ты, ни я не в состоянии объяснить, почему это происходит. Если мы отдадимся друг другу, это будет прекраснее всего, что ты только можешь себе вообразить.

Девушка резко повернулась к нему, ее черные волосы вихрем прокатились по плечам.

— Ты уже испытывал это с другой женщиной?

— Нет, Эриния. Такого я не чувствовал никогда. Я говорю тебе чистую правду. Я хочу стать ближе к тебе — желание так велико, что путает меня самого.

Девушка заставила себя отвернуться.

— Мы с тобой связаны слишком многими узами. Я не хочу сковать еще одну цепь.

Рахман вылез из пруда, и она повернулась, чтобы видеть его. Это был самый прекрасный мужчина из всех, которых она когда-либо встречала. С великолепным телом и чарующими глазами, пылающими страстью. Он сказал, что хочет быть с ней близок. Она чувствовала то же самое — желание полностью ему отдаться. Рахман подошел и остановился в паре шагов от нее.

— Может быть, еще не пришло наше время, Эриния. Но я надеюсь, что однажды все преграды между нами исчезнут.

Девушка опустила голову.

— Пока я не встретила тебя, жизнь моя была совсем простой. Все было спокойно. Я жила тихо и мирно.

— А я словно и не жил, пока не встретил тебя, — сказал он, наклонившись, чтобы скатать кошму и уложить ее в мешок. — Думаю, нам пора собираться.

Эриния, не обращая внимания на то, что на ней мокрая туника, села на поваленное бревно и натянула сапоги. Она с трудом сдерживала слезы, стоявшие в глазах и грозившие вот-вот вырваться наружу.

Они оба молчали, упаковывая остатки скарба. Рахман предложил ей кусок сыра и несколько ягод инжира, которые она съела, понимая, что нужно поддерживать силы.

К тому моменту как Эриния вслед за Рахманом двинулась вверх по холму, их по-прежнему разделяла пропасть. Девушка остановилась и оглянулась, чтобы еще раз увидеть водопад, почти жалея, что не отдалась Рахману. Но было уже поздно что-то менять.

Когда они подошли к тому месту, где оставили седла, как и предсказывал Рахман, на его резкий свист оба коня сразу же примчались к ним с холма.

Долгий путь в стан прошел в молчании. Рахман замкнулся в своей печали и был уверен, что Эриния тоже несчастна.

Свиток семнадцатый

Возвращение, как это ни удивительно, было скорым — уже после полудня показался стан бедуинов. Не сказав более девушке ни слова, Рахман исчез.

Эриния пыталась разобраться в своих чувствах, пыталась получить от себя самой честный ответ, но не смогла. Этот высокий знакомый незнакомец и нравился ей чрезвычайно, и в то же время чрезвычайно путал — она видела в нем одновременно и врага, и друга. И что поделать со своими раздвоившимися чувствами, не знала.

Однако теперь, девушка это почувствовала, в стане что-то изменилось — изменилось по отношению к ней. Суровая Зайра иногда позволяла себе улыбнуться, встречные были приветливы, хотя и не говорили ни слова.

И конь, прекрасный белый конь, на котором она отправилась к водопаду вместе с Рахманом, теперь был привязан прямо у ее шатра.

— Ну что, красавчик, поедем еще раз? Ты не сбросишь меня на первом же повороте?

Конь, чуть склонив голову, ответил ей едва слышным ржанием. Тогда Эриния прижалась лбом к его белоснежному лбу, как не раз проделывала с обожаемыми ею кошками, и попыталась «рассказать» одними мыслями, как прекрасен он, ее белый скакун.

По шкуре жеребца пробежала дрожь, и он дважды ударил передней ногой оземь — Эриния видела, что так иногда показывают свое согласие лошади в бродячем цирке.

— Ну вот, теперь мы стали друзьями…

И это были не пустые слова — девушка чувствовала пусть не мысли, но желания прекрасного животного, чувствовала, как незримая, но прочная связь теперь соединяет их.

«Не верь тем, кто говорит, что животное не имеет души, дочка… — Перед мысленным взором Эринии встал отец в тот день, когда он принес ей черного слепого котенка сервала. — Животные чувствуют, понимают и отвечают человеку. Они открыты для любви и никогда не подведут того, кого считают своим другом. Для этого нужна лишь самая малость — искренне их любить и почитать во всем равными себе…»

Да, теперь, спустя много лет, Эриния знала, что это именно так. Этой малости хватало, чтобы учить зверей разным «фокусам», которые так радовали богатых покупателей. Но со своими зверями, черной Нюктой и ревнивым Тилем, Эриния по-настоящему дружила, чувствуя, что они действительно во всем равны ей.