И как ни опасался неведомых тайн Али-Баба, но все же шел прочь от города. Вот уже под ногами знакомая тропинка. Она по-прежнему поднималась вверх, вот вошла в рощу олеандров, вот подъем стал чуть менее крутым. И вот наконец показалась впереди та темно-серая, ни на что не похожая скала.

Не стоит говорить, что Али-Баба не шел по тропинке, а крался, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. А потому неудивительно, что легкие шаги, раздавшиеся позади, едва не стоили жизни Али-Бабе. О, когда впервые юноша попал сюда, он был и куда смелее, и куда глупее. А теперь, раз уж появилась возможность стать если не счастливым, то хотя бы богатым, следовало опасаться каждого кустика — а вдруг за ним таится кто-то, кто тоже мечтает завладеть бесчисленными сокровищами пропавших братьев и коварной Фатимы…

Некто, в отличие от Али-Бабы, поднимался по тропинке уверенно, так, словно шел здесь уже не в первый раз. И опять юноша притаился в кустах, и опять увидел, что легкая женская фигурка, словно играючи, преодолела крутой склон и выбралась на ровную площадку у серой скалы.

Наконец зазвучал и голос незнакомки. И тут Али-Баба замер. Ибо еще никогда не слышал такого нежного и сладкого голоса. Быть может, с ним сыграло злую шутку расставание с коварной возлюбленной. А быть может, душа его освободилась от оков губительной страсти и теперь готова была полюбить вновь.

Но как бы то ни было, голос незнакомки поразил Али-Бабу.

— Так, вот та самая скала… Ага, а вот это они назвали знаком девы-охранительницы.

Таинственная женщина, с головы до ног укутанная в покрывало из темно-синего шелка, говорила в полный голос. Она называла приметы, ведомые каким-то Джамиле и Суфие, должно быть, проверяя не столько их, сколько свою память. Поэтому Али-Баба смог, не прилагая никаких стараний, узнать о знаке у подножия скалы, об олеандровой роще, которая, как оказалось, лежит точно на полпути к пещере, и даже о башмачнике, который расхваливал новые башмачки вовсе не зря. И наконец прозвучали слова, которые Али-Баба вслед за Маруфом, болтливым мудрецом, назвал ключом к сокровищу.

— Сим-сим, по велению сердца, откройся!

И вновь бесшумно отодвинулась скала от входа, и вновь в черноте растворилась женская фигурка.

— О Аллах, — проговорил Али-Баба, выползая из-под куста. — Как странно… Выходит, Маруф говорил мне чистую правду… Пещера есть, и она совсем близко. Права, как я вижу, оказалась и молва, которая утверждала, что пещеру охраняет горный дьявол. Вот только почему он прикидывается женщиной?

С трудом отдирая колючки чертополоха от своего почти нового шерстяного кафтана, Али-Баба вновь проговорил:

— Но почему же, о Аллах всесильный, он прикидывается женщиной?..

Вот пропала последняя колючка, а голову пытливого юноши озарила удивительно простая по своей гениальности мысль:

— А прикидывается он женщиной для того, чтобы заманивать в свое логово других женщин. Ведь, думаю, для горного дьявола тела их слаще мужских, а души нежнее и приятнее.

И после этого кто-то еще будет утверждать, что мужчины умнее женщин!..

Придя к столь мудрому заключению, Али-Баба воспрянул духом. Ибо если дьяволу желанны лишь женщины, то мужчина может чувствовать себя совершенно спокойно.

— И значит, дорога к несметным сокровищам открыта! Осталось лишь дождаться ночи, чтобы под ее покровом обрести желанное богатство… Когда зайдет солнце, я буду здесь с десятком мулов и сотней мешков. А утро, о Аллах всесильный, больше не увидит Али-Бабу-торговца. Зато насладится зрелищем Али-богача, уважаемого Али, достойнейшего Али. И тогда ты, глупая, капризная и жадная ханым, еще не раз пожалеешь о том дне, когда изгнала меня из своей жизни.

Почти неслышно повторяя: «Сим-сим, по велению сердца, откройся!», Али-Баба начал осторожно спускаться вниз. Поняв, что заветный ключ он запомнил накрепко, юноша проговорил:

— Но кто бы ни была та женщина с необыкновенным голосом, она оказалась права: запоминать приметы куда легче, когда их называешь вслух.

И, последовав мудрому примеру незнакомки (а вот это оказалось куда большим чудом!), Али-Баба начал громко описывать приметы. Вот наконец и ручей, вот показалась и городская стена. Каждый раз дорога давалась Али-Бабе все легче.

— Но, быть может, мне не следует искать десяток мулов и нагружать их сотней мешков, полных сокровищ? Ведь если я теперь смогу пройти по этой тропинке даже с завязанными глазами, то смогу провести мулов и два, и три раза. Думаю, что если кто-то увидит, как увожу в поводу десяток мулов, он заподозрит меня в делах черных. Ведь никто же не поверит, что я ухожу в горы, чтобы собрать камней для своего двора… Или чтобы нарвать охапки трав для своего ложа… О да, мешок камней — это разумно, или две охапки душистых горных трав. Но две, а не двадцать…

И забыл в этот миг Али-Баба, что не следует загадывать наперед. Ибо Аллах милосердный всегда сурово учит того, кто загадывает, еще ничего не совершив. А тем более неразумно было прикидывать Али-Бабе, как бы половчее украсть из-под самого носа горного дьявола его несметные сокровища…

— Итак, решено. Я возьму с собой всего двух… нет, четырех мулов… Скажу матушке, что нам понадобятся и камни для двора, и трава для ложа. Выйду из дома в тот час, когда садится солнце. Дорогу я теперь знаю так хорошо, что смогу найти ее даже в полной темноте ночи… Ну, а утром предстану перед базаром человеком состоятельным и уважаемым. И тогда путь спросят меня: «Как же ты, достойный Али-Баба, смог так волшебно обогатиться за одну только ночь?» О, я найду достойный ответ. Более того, я придумаю легенду столь прекрасную, что даже сам Маруф-башмачник замолчит навсегда, поняв, что звезда его мудрости закатилась, а звезда моего разума взошла на небосклоне нашего великого города!..

О, сколь многого можно достичь в одних лишь мечтаниях! Уважение базара, несметное богатство, спокойная и беззаботная жизнь… Все это Али-Баба видел перед своим мысленным взором столь ясно, словно сокровище уже лежало у его ног. Но не ведал юный Али, что судьба приготовила ему участь куда интереснее той, к которой он так стремился. И к которой делал сейчас свой первый шаг.

Итак, Али-Баба купался в своем воображаемом сокровище. Он не знал (да и откуда ему было знать), что за скалой сейчас беседуют те, кто навсегда изменит его, торговца роскошными коврами, одинокую жизнь. И что произойдет это более чем скоро.

Свиток двадцать шестой

О да, Маруф и в самом деле оказался прав. Ибо башмачки, к которым сначала Зульфия отнеслась так недоверчиво, выдержали испытание горными тропинками просто замечательно. Девушка призналась себе, что прогулка по горам не напугала ее, не оказалась тяжелой, как можно было бы ожидать. Эта прогулка успокоила Зульфию, подарила ей желанную передышку. Ведь в горах, Аллах всемогущий, оказалось так красиво, так тихо… Ноги сами несли девушку вверх, а она любовалась видами, что открывались то слева от нее, то справа.