«За любые сплетни надо платить, старый хитрец, — усмехнулся Али-Баба, отдавая плату трактирщику. — Но теперь надо найти Суфию и рассказать им все, что я сейчас узнал.»

Али-Баба вышел в теплую ночь и только в этот миг осознал, что не ведает о прекрасной хозяйке сокровищ ничего. И, значит, все сплетни должны будут дождаться утра.

«И я тоже должен буду дождаться утра… Хотя бы для того, чтобы увидеть удивительнейшую из женщин…»

Свиток тридцатый

Суфия мечтала найти ответ на свой вопрос — вернее, на целую вереницу вопросов: и почему они, ее сестры по несчастью, так похожи на нее, и почему их так много, и почему, Аллах всесильный и всевидящий, их всех бросили одновременно — какое-то злое поветрие, быть может, неизлечимая болезнь напала на всех мужчин города (и еще одна мысль беспокоила Суфию, должно быть, пока об этом не подозревающую, — не поразит ли сей странный недуг юного Али-Бабу…).

Хатидже, незрячая колдунья, которая знала, казалось, все на свете, слушала девушку и размеренно кивала. Глаза ее были прикрыты, но было ясно, что она вовсе не дремлет, что напряженно вслушивается в неторопливый рассказ Суфии, улавливая не только явный, но и скрытый смысл ее слов. Поведала Суфия о том, как нашла пещеру, как суровые каменные стены помогли ей, раскрыли глаза на величие и чудеса мира, и о том, как обрадовалась она, узнав, что горы готовы подарить ей еще тысячу и тысячу удивительных приключений. Закончив собственную историю, Суфия начала рассказывать о своих подругах, которых постигла похожая печальная участь. Колдунья девушку не перебивала, боясь неловким вопросом потревожить ее смирившийся дух.

И вот пришел черед рассказывать о появлении Али-Бабы:

— Сначала, и это неудивительно, мы приняли юношу за горного дьявола, о котором говорил, казалось, весь город. Но когда связали его, поняли, что это самый обыкновенный человек. Да к тому же объевшийся лакомств так, что крепкий сон смежил его веки…

Впервые за все время рассказа Хатидже рассмеялась.

— Глупенькие девчонки… Конечно, это был не простой сон… Разве не знаешь ты, что пещеру, которая сейчас стала твоей тайной, и в самом деле охраняет горный дух? Наверняка это его проделки… Ибо дух этот хоть и одно из порождений Иблиса Проклятого, но справедливое и, в сущности, доброе существо.

— Но как же порождение самого Иблиса Проклятого, о мудрейшая, может быть добрым и справедливым?

— Поверь, доченька, может… Ибо он очень-очень давно поселился в горах, вернее, его поселила могущественная волшебница. Она, бедняжка, была к тому же пленницей, но превратила свой плен в свое счастье…

— Волшебница? Была пленницей? Да разве так бывает?

— Бывает, малышка, бывает… Но не о ней сейчас речь. Итак, вы связали юношу, который забрался к вам в сокровищницу…

— Да, и он поведал нам более чем странную историю о том, как его изгнала возлюбленная лишь потому, что он не угодил ей, подарив удивительное ожерелье не из тех камней, которые она любила. Говорил он и о том, что она, эта неблагодарная, похожа на любую из нас… Или что мы в чем-то похожи на нее. И это чистая правда, мы все, сестры по несчастью, действительно похожи друг на друга внешне, а характеры и голоса у нас все же разные.

— Как, думаю, разнится и отношение всех вас к своей беде.

— Да, мудрая хозяйка, как и отношение к нашей беде.

— К беде ли… — Хатидже на миг задумалась, но потом решительно продолжила: — Знай же, девочка, что ваша беда имеет имя: Умм-Аль-Лейл. И имя это принадлежит джиннии, демонице… Она проклятие для женщин и сладкая приманка для мужчин. Вот это настоящее порождение Иблиса Проклятого, его дитя и дитя его зла — мужчин она лишает способности подарить женщине ребенка. Между любовниками она сеет взаимную неприязнь, делая невозможным их счастливое соединение в священном браке. Между супругами она пробуждает раздор и разрушает семьи. Она питается силой человеческой, привязанностью и страстью.

— Ох-х, достойная Хатидже… Значит, эта коварная действительно существует. И это она увлекла наших мужчин… Но как же нам их вернуть? Как лишить ее колдовской силы?

Колдунья задумалась. Пленка, что закрывала пеленой оба ее глаза, на миг стала почти черной, и это было так страшно, что Суфия содрогнулась. Но вот Хатидже усмехнулась, погладила девушку по руке, и наваждение исчезло.

— Скажи мне, смелая Суфия, но скажи честно… Зачем вам возвращать этих презренных? Зачем вам вновь пытаться жить с изменниками?

Суфия честно попыталась ответить на этот вопрос. Сначала ей хотелось сказать, что она любит своего мужа. Но, поразмыслив несколько мгновений, она поняла, что не любит. И более того, она не уважает, презирает его. Потом подумала, что для нее и для многих ее сестер мужья были опорой в жизни… Но и это, по здравом размышлении, тоже оказалось неправдой. Ибо после того как сестры оставались одни, они не впадали в крайнюю нищету, не оказывались на улице… Глупые мужчины оставляли женам все, лишь бы соединиться с коварной соблазнительницей.

И чем больше думала обо всем этом Суфия, тем более удивлялась сама себе. Ибо ответ на вопрос колдуньи был очень странным — девушке вовсе не хотелось жить с изменником, не хотелось вновь потакать его прихотям, запоминая малейшую из них, не хотелось угождать в ожидании увидеть милостивый кивок, который только из крайней глупости можно принять за проявление благодарности. Не хотелось вновь становиться рабыней своего мужа. Ей хотелось спокойно стоять на собственных ногах и выбирать друзей и врагов лишь по собственному вкусу.

— Вот об этом я и говорила, красавица. Из тех твоих сестер, кто испытал на собственной шкуре боль и горечь предательства, думаю, не найдется ни одной, которая согласится вновь добровольно впрягаться в это ярмо. Но если захотят, то начать надо не с возвращения этих недалеких, неумных мужчин, а с того, чтобы лишить силы саму Умм-аль-Лэйл.

— Но как это сделать?

— Очень просто, дочь моя… Ты и сама знаешь ответ… Надо просто перестать рыдать и причитать, предаваться отчаянию и унынию. Ведь коварная демоница питается страстями человеческими, ей сладки отчаяние, печаль, боль… А твои сестры дарят их ей в невероятном изобилии…

— Так значит, надо перестать убиваться? Забыть старую любовь, отвергнутую и поруганную?

— Ну конечно, умница… Забыть старую. И найти новую, чистую и искреннюю. Не замутненную предательством и ложью.

— О Аллах, я не верю, что победить эту страшную джиннию так просто!

— О нет, девочка, это совсем не просто… Она будет раз за разом обманывать тебя, возвращать предателей, соблазнять прошлым… И удержаться, не прельститься рассказами того, кого некогда называла единственным и любимым, будет, о Аллах, как сложно. Но это, поверь, единственный путь. И тебе предстоит пройти его до конца…