В Нью-Йорке он легко находил желающих ублажить его добровольцев. Возможно, дело было в его привлекательной внешности и очаровательном акценте, который открывал рты и кошельки избалованных городских леди. В целом же существование Паоло во время пребывания в Америке было довольно безбедным. За все эти годы он не потратил ни одной лиры из скопленных сбережений на жилье — и, если уж на то пошло, на еду. Он видел интерьеры стольких пентхаусов на Парк-авеню, что вскоре перестал различать их, как и лица обладательниц алых губок, смыкавшихся вокруг его обрезанного пениса. Так что в итоге Паоло захотелось вернуться в Европу. Только жизнь в Риме и давняя мечта о победе в итальянском теннисном турнире теперь его не прельщали. Он жаждал перемен — и судьба уготовила ему эти перемены в образе санатория «Элизиум».
В отличие от Америки, на крошечном греческом островке доктора Бронски Паоло не пресыщался растущим числом напомаженных ротиков, мечтавших обнять его пенис. Атмосфера санатория была словно наэлектризована дремлющей похотью красивых молодых женщин, чьи плотские нужды так давно игнорировались. Как и в теннисе, Паоло превращал это в игру, выбирая по своему желанию тех, кого удовлетворить, а кого нет, и используя свои таланты, прибереженные для выигрыша турниров, чтобы провоцировать и воспламенять, только чтобы потом отступить. Он часто отвергал истомленных возбуждением женщин, в то же время удерживая их подле себя, пока они, рыдая, не падали перед ним на колени, умоляя попробовать на вкус то, что он так щедро предлагал другим гостьям. И только тогда он, смилостивившись, расстегивал пояс шорт и медленно спускал их по загорелым мускулистым бедрам, высвобождая свой влажный твердый орган и преподнося его в дар перевозбужденной женщине. Эти эпизоды всегда доставляли Паоло самые мощные сексуальные ощущения, и он снабжал свою избранницу обильной пищей, сытнее и вкуснее которой она не пробовала на своем веку. Симпатичный молодой итальянец из любой баталии всегда выходил победителем.
Достаточно странно, что эти очень богатые леди никогда не оставались довольны его щедростью. Наверное, столь ненасытными их делал переизбыток денег и привилегий — все они неизменно просили его применить свой пенис для более традиционной цели. Паоло никак не мог взять в толк, почему каждая клиентка жаждет заставить его розовое мужское достоинство вторгнуться в слизкую щель между ее ног, отказываясь от куда более привлекательной перспективы вкусить божественный нектар его семени. Он не знал, что опыт аномального общения этих женщин с доктором Бронски, Андре и красивыми молодыми горничными пробуждал в них невольную ностальгию по настоящему, живому пенису, вставленному в их влагалище. Однако подобные услуги не входили в круг его служебных обязанностей. Независимо от настойчивости просьб и достоинства купюр, которые ему совали в руки, Паоло отказывался идти на компромисс, будучи человеком высоких моральных принципов.
* * *
Когда страсти накалялись до предела, отчаявшиеся леди искали общества Мануэля. Каким-то непостижимым образом ему удалось стать чем-то вроде спасательного круга для тех, кто искал традиционных развлечений. Должность начальника службы безопасности санатория предоставляла ему достаточную долю свободы, ибо благодаря небольшим размерам и изолированности острова он был не слишком занят. Как правило, он совершал в день только один обход вверенной ему территории, а потому мог проводить больше времени, наблюдая за тайной жизнью санатория. Молодой испанец был счастлив устранить любой промах, допущенный кем-либо из его коллег — и особенно Паоло, к которому он питал откровенную неприязнь.
Как и итальянца, Мануэля приняли в штат благодаря его внешности, а также щедрости и внушительным размерам пениса, который до того слишком долго оставался неоцененным. Здесь же, среди утонченных светских дам, его мужское достоинство наконец обрело заслуженное уважение. Мануэль планировал и дальше оставаться на своем ответственном посту, мечтая продержаться в этой должности до солидного, если не преклонного возраста. Он открыл свою землю обетованную и единственно желал никогда не возвращаться на свою провинциальную родину.
Упругий пенис Мануэля был столь неукротим в действии, что иногда требовались две руки, чтобы удержать его. Однако если бы в былые времена Мануэль осмелился предложить женщине взять его орган в свой премилый ротик, его слова были бы встречены звонкой пощечиной. И он остался бы стоять, как идиот, с разбухшим членом, обиженно выпирающим из штанов. «Чего ожидать от неотесанной крестьянки?» — досадливо бормотал он, поспешно заталкивая свой сопротивляющийся пенис обратно в тесноту брюк — только чтобы снова извлечь его оттуда в уединении своей комнаты и завершить то, что началось в темном закоулке. Что ж, он больше никогда не допустит столь бессмысленного унижения. Здесь, в санатории, он будет вращаться среди женщин воспитанных и культурных — которые понимали в этом толк и умели дорожить истинными ценностями. Он уже и так потерял достаточно времени — теперь пора было наверстать упущенное.
В качестве начальника службы охраны Мануэль многократно обошел всю территорию санатория, выбрав лучшие наблюдательные пункты, одним из которых были пышные кусты, окружавшие бассейн. Здесь он мог в свое удовольствие любоваться резвящимися в воде дамами, ради развлечения сравнивая их интимные части тела. Доктор Бронски настаивал, чтобы все его пациентки принимали целительные солнечные ванны, полезные для подточенных тяжелыми недугами организмов, так что Мануэль почти целый день мог одновременно лицезреть по крайней мере десяток красивых женщин, загоравших голышом в шезлонгах вокруг бассейна, раскинув томные конечности в беспечной полудреме. И, выбрав для своей засады точку наблюдения, откуда открывался самый удачный обзор, Мануэль завороженно разглядывал нежные женские гениталии, не тронутые солнечными лучами, которые напоминали ему ломтики сочного сырого филея (при этой мысли у него всегда начиналось обильное слюноотделение).
Загорающие дамы редко вступали друг с другом в беседу. Каждая боялась невзначай проговориться о запретных встречах с сотрудниками санатория, а это могло повлечь за собой крупный скандал, что не только грозило увольнением сотруднику санатория, но и порочило репутацию замешанной в этом женщины. Так что, во избежание личных контактов, дамы ставили свои шезлонги подальше от бассейна и друг от друга и отворачивались к кустам, дабы достичь полного уединения, даже не подозревая о том, что тем самым предоставляют Мануэлю отличную возможность беспрепятственно разглядывать их обнаженные формы.
Имея доступ к информации о санаторном распорядке дня каждой гостьи, начальник охраны мог заранее подгадывать время, чтобы застать у бассейна именно тех, кого хотел увидеть. Естественно, он был не прочь при случае понаблюдать и за остальными. Однако Мануэль предпочитал женщин с экстраординарной физической чертой: аномально большой грудью и сосками или широко расставленными уплощенными ягодицами, благодаря чему маленький морщинистый кружок между ними был виден, даже когда женщина стояла. Причем это угадывалось даже под одеждой — по узкой талии и характерной форме аппетитной попки в виде перевернутого сердечка. Мануэль разработал почти научный метод определения этой особенности по походке женщины: две половинки двигались на расстоянии друг от друга, словно их специально разводили в стороны. К счастью, в санатории «Элизиум» найти женщин с подобной фигурой было нетрудно, и Мануэль наслаждался созерцанием их упругих форм из своей засады в зарослях кустов вокруг бассейна.