Обнаженные ноги, а также глянцевая часть кожи, не скрытая под хлопчатобумажным нарядом, оказались весьма соблазнительными для мужчины, так долго страдавшего. Среди всех присутствующих в кафе посетителей только один из Хардвиков мог знать, как высоко добралась заточенная сталь лезвия. Обычно сэр Джейсон сам занимался великим обнажением, проводя лезвием вдоль элегантного изгиба икры, поверх неожиданно возникшего бугра колена и двигаясь к робкому треугольнику, отчего у него дух захватывало. С прилежностью, достойной более возвышенных устремлений, он наносил на пушок пену для бритья, в которую заранее добавлял несколько капель масла сандалового дерева. Стоя в артистической позе, сэр Джейсон направлял сталь с такой точностью, что ноги его настороженной добычи сверкали, отполированные до совершенства. Подобная основательная отделка дальше распространялась на выпуклости губ Селии и на глубокую складку между сжатыми ягодицами. Особенное удовольствие ему доставляло раздвигать с нежную плоть ее вульвы, ибо, поступая так, он обнажал такую утонченность, гладкость, которая не нуждалась в бритье. И действительно, этот лакомый кусочек трепетал в большом страхе, а тот, кто явил его взору, кокетливо водил вокруг заточенным краем бритвы, словно чувствуя, что безопасность находится в руках мужчины, руководившего этим инструментом с целеустремленной решительностью.
Что и говорить, приятные воспоминания, однако сэр Джейсон не мог ни на мгновение позволить, чтобы его гнев заглушили контуры лишенных растительности ног или опьяняющие воспоминания о паре роскошных губ, которым движение лезвия могло придать изящество венецианского стекла. Он лишь продолжал стоять перед столиком беглой парочки, а слова, которыми он собирался разнести обоих, стали излишними. Грудь Селии вздымалась от страха и, как думал сэр Джейсон, от волнения, ибо два крохотных соска выступили через украшенную васильками ткань. Он мог лишь представить, как намокли ее трусики. Неужели он ошибся или она сжала ноги вместе?
Колин схватил дрожащую руку Селии и сдавил ее со спокойствием, которого не чувствовал. На мгновение показалось, что он собирается забрать ее — вывести на еще одну пыльную сельскую дорогу, которая уведет их в неизвестность. Конечно, он понял бесполезность такого рискованного предприятия, ибо вдруг его глаза, как и глаза Селии, заговорили о поражении, хотя в ее взоре мелькнуло облегчение. За все это время никто не промолвил ни слова, даже небрежного слова приветствия. И в самом деле, что тут можно было сказать?
Взяв руку Селии, Джейсон жестом дал понять, что его кузену надлежит оставаться на месте. Намерения старшего кузена выяснятся весьма скоро, особенно если учесть его состояние, которое породила новая встреча с бывшей пленницей. Оказавшись на узкой улочке позади гостиницы, Селия была вынуждена встать коленями на грязный булыжник в знакомой покорной позе перед кузеном ее возлюбленного. Пенису сэра Джейсона не требовалось показывать дорогу он легко нашел прежнее место в ее пылавшем рту, а сам хозяин издал такой вздох, радуясь возвращению, что его услышали в гостинице. Когда его выдающийся член оказался на языке Селии, не только тело Колина, но и его член напряглись. Будто он почувствовал только что возникшую связь между Селией и его гнусным кузеном.
Когда сэр Джейсон заставил ублажавшую его покорную Селию заглотнуть инструмент, ему было все равно, проходит ли мимо мужчина или женщина. В отличие от молодой женщины, стоявшей, на коленях, ему нечего было скрывать. Наоборот, он обнаружил, как его освежает удовлетворение своих похотей на открытом воздухе и перед случайными прохожими. Некоторые из более смелых даже останавливались, чтобы понаблюдать, хрипло выкрикивая подбадривающие слона, о значении которых даже Селия, не знавшая языка, догадывалась. Однако это лишь начало ее унижения — унижения, которое стало слаще, благодаря его публичному характеру. Ну конечно, сэр Джейсон подумывал, а не отвести ли ее к мужикам в доках и заставить мастурбировать перед грязными, воняющими рыбой бугаями? Он вынудит ее расставить ноги во всю ширину и оттягивать губы влагалища до тех пор, пока все по достоинству не оценят скрытые за ними тайны. Конечно же, утомленные морем глаза простых мужиков никогда раньше не видели такой блестящий оранжево-розовый клитор или поднимающую настроение вишневую щель. Как эта щель будет рыдать от позора, видя, что на нее глазеют такие дикари! Нет никаких сомнений, их грубые пальцы захотят дружески подергать чувствительный язычок, указывающий на них с издевательской снисходительностью. Затем, если у сэра Джейсона появится желание, молодую женщину можно наклонить через ближайшую ручную тележку и пригласить новых поклонников насладиться жгучей щелью ее зада. Очень забавно будет смотреть, как те дерутся за необычный приз.
Мысль о том, что хрупкую Селию будут грубо лапать, вызвала такую бурную кульминацию, что сэр Джейсон чуть не потерял сознание на том месте, где стоял, а Селия закашлялась и зачихала, пока его пенящиеся соки текли тоненькими струйками по ее подбородку. Однако сэра Хардвика нельзя было провести. Он знал, к чему могла привести подобная скандальная демонстрация и, вопреки ярости, не хотел, чтобы отверстия Селии марали чужие грубые инструменты. Но просто для того, чтобы показать, до чего он мог бы дойти в гневе, он потянулся к краю платья, сорвал ее трусики и швырнул их ближайшему зеваке. Парень с татуировкой на бицепсах и золотым кольцом в мочке уха казался как раз тем грубияном, к помощи которого прибег бы Джейсон, если бы ее надутый рот оказал не столь радушный прием его члену. Этот тип прижал трусики к своему носу и в знак признательности приподнял кепку перед их раскрасневшейся хозяйкой.
Это зрелище будет все время преследовать Селию. Без ее ведома какой-то совершенно неизвестный грубый моряк смог вдохнуть самые интимные ароматы пленницы; в середине ночи он предстанет перед глазами Селии, поднося к носу влажный клин ее трусиков, чтобы вдохнул, свойственный ей аромат; она уже почти слышала, как воздух со свистом втягивается через его ноздри. Хотя Селия с ужасом подумала, что чужак сможет проделывать это, когда пожелает, она сама очень возбудилась. Ее пальцы стыдливо нащупали жадный стержень клитора и стали тереть его с такой силой, что тот оказался под угрозой быть разорванным. Селия достигла наконец искомого облегчения. Как дразнил ее сэр Джейсон, видя, что она сотворила, ибо своими манипуляциями девушка не только натерла зубчатый язычок, но и оставила на нем волдыри. Селия не могла бы скрыть это, даже если бы хотела; бритые губы не предоставили бы ей такой возможности.
Когда униженный желудок Селии надулся от еды, которую она не собиралась отведать в этот марсельский день, сэр Хардвик, пенистый рассол которого она так искусно откачала из его пениса, отвел ее в кафе к Колину, сидевшему за столом. Он выглядел словно каменное изваяние, даже чашка кофе не покинула прежнего места. Селия опустилась на стул и тут же потянулась за салфеткой, чтобы стереть семя, запекшееся у нее на губах и подбородке; это движение не осталось незамеченным. Колин тут же догадался, что произошло. Развратный кузен снова довел его до полной беспомощности.
Возвращение парочки в прованский дом с голубыми ставнями прошло столь же незаметно, как и их пленение. Колин хранил прежнюю угрюмость, напоминая своему кузену первые недели, проведенные вместе в Доме на Пустоши. Тогда прошло немало времени, прежде чем парень вышел из сексуального оцепенения и влил в себя целую бутылку. Только что сейчас случилось с этой бутылкой? Возможно, странный взгляд, который сэр Джейсон поймал в сверкающих глазах Селии, говорил о неутоленном желании — желании, которое его кузен не смог удовлетворить.