– Не посмотрел бы? – недоверчиво переспросил Птолемей.
– Нет, – твердо ответил египтянин. – Доверие моего царя – самое главное, что есть в моей жизни. И я никогда не предам его.
Он опустился на одно колено и торжественно поцеловал протянутую руку.
Дело сделано. Мальчишка распустил уши и поверил. Теперь он постарается избавиться от старшей сестры. А когда у него получится, тогда можно будет избавиться и от него самого. Свержение законного соправителя – чем не предлог? Жирного евнуха нужно будет убрать, он, хотя и жаден до предела, все же по-своему предан мальчишке. А с Диодотом всегда можно договориться. В конце концов, Арсиноя – тоже законная претендентка на престол. И она красивее, чем ее старшая сестра. Не такая интересная, но зато и куда более предсказуемая.
В этом случае ему, Ахиллу, останется решить только две проблемы. Во-первых, договориться с римлянами, чтобы они поддержали его притязания. Но это несложно. По завещанию Птолемея Неоса Диониса, править должны его дети. Если все удастся, детей останется двое: Арсиноя и младший Птолемей – Неотерос. Но он еще совсем маленький. Детки до семи лет часто умирают по непонятным причинам. Возможно, просто ниточка жизни у них еще слишком слаба. Останется одна Арсиноя. А ей обязательно нужен будет соправитель. Если намекнуть кому надо, что он, Ахилл, готов вести нужную политику, его кандидатуру поддержат.
А вторая проблема… Он тоже был почти уверен, что ее можно решить. Ну и что, что с того случая с Клеопатрой у него ничего не получилось ни с одной из женщин? Она – колдунья, и когда она умрет, ее чары сгинут. А если нет… Старуха Мескэнет – нет уж, к ней он больше не обратится ни за какие коврижки. Но она в городе не одна. В конце концов, он молодой мужчина, полный сил. Так что проблема разрешится в любом случае.
А сейчас надо действовать.
– Вставай.
Ее грубо потрясли за плечо.
– Вставай! Опасность!
Опасность?
Она моментально вскочила на ноги.
– Фу-х, Мардиан, ты напугал меня! Что стряслось?
– Стряслось что-то, что должно напугать тебя сильнее. В народе волнения. Свита твоего братца настраивает народ против тебя. Нам срочно нужно покинуть дворец.
– Что, прямо сейчас? Среди ночи?
Мардиан разозлился.
– Нет, ты можешь оставаться в своей постели и досмотреть свой сладкий сон. Только не удивляйся, если утром ты проснешься в яме, полной скорпионов. Оденься попроще, мы не должны привлекать внимания.
Клеопатра лихорадочно принялась рыться в сундуке.
– Что ты копаешься?!
Если бы Мардиан так не боялся, он заорал бы.
– Сандалии. Мне нужны сандалии попроще.
Понятно, что в комнату, где хранится вся одежда, не пойдешь: Мардиан обеспокоен серьезно. Но у нее в сундуке точно была пара сандалий. Не идти же в этих, украшенных жемчужинами…
– Босиком пойдешь.
Что?! Он что – с ума сошел, что ли? Она бегала босиком только по дворцу, и только когда была маленькая. У нее слишком нежные ноги – она не сможет идти по камням. И потом змеи! Она боится змей. Вдруг кто-нибудь ее укусит?
Она боится змей. Которые могут укусить, а могут и не укусить. А если она останется здесь, то в лучшем случае лишится власти. Не «может быть», а совершенно точно. Ноги? Какая глупость! Ноги заживут.
– Пошли, Мардиан.
Верный Мардиан продумал все до мелочей. Они выбрались из дворца незамеченными, а из города – неузнанными.
К вечеру ноги не болели – она уже их просто не чувствовала. В одном из отдаленных селений Мардиан приобрел осла. Завтра у нее будет болеть зад…
– Дальше мы не поедем, – решила она. – Удирать до бесконечности невозможно. Мне надо решить, что делать дальше.
– Нам лучше добраться до Сирии. Там ты будешь в безопасности.
– Там я буду в безопасности – и в безвестии. Мне надо решить, как действовать дальше. Я хочу вернуть себе трон – и я его верну.
Мардиан помолчал.
– А что ты станешь делать со своим братом, если сумеешь вернуть трон?
Как она поступит с Птолемеем Дионисом?
Перед глазами возникло серебряное блюдо с лежащей на нем головой Береники.
Поступит ли она так, как поступил ее отец? Или не сможет переступить через родную кровь?
– Я казню эту медовую троицу, – решила она. – А брат… Без советчиков он… безопасен. В конце концов, он просто мальчик…
– Он мальчик, но еще через несколько лет он станет мужчиной, – возразил Мардиан.
Птолемей – мужчиной? Это просто смешно. Скорее мужчиной можно назвать Мардиана, хотя он и лишен некоторых признаков мужественности. А Птолемей так до конца жизни и останется вечным мальчиком: дерганым, бесхарактерным, нелепым. И все же он не виноват, что родился таким. Отцу не следовало заводить детей от родной сестры.
– Без советчиков он ничего не станет затевать, – твердо ответила она. – Сам по себе он совершенно безопасен. Он не будет мешать мне править, а сам будет царствовать.
Мардиан удивленно вскинул брови:
– Как-как ты сказала?
– Он будет царствовать, а я – править. Ему нравится внешний блеск царского положения – он его получит. Он получит все, что захочет, кроме самой власти.
– Всегда могут найтись новые советчики…
– За этим я прослежу. Да ему и неинтересно будет… предпринимать какие-то шаги, если у него и так все будет.
– Мне кажется, все ты не сможешь ему дать.
Клеопатра поняла: она рассказывала Мардиану о том происшествии, когда «милый братец» решил потребовать от нее исполнения супружеского долга.
– Я думаю, он не будет настаивать, – смеясь, ответила она. – Он получит самых лучших любовниц, которые только существуют. И вскоре убедит себя в том, что не очень-то меня и хотел. А я ему в этом помогу.
Старый друг некоторое время молча смотрел на нее, слегка склонив голову к левому плечу.
– Знаешь, моя царица, за что я полюбил тебя тогда, когда ты была еще маленькой девочкой? За то, что, как бы ни складывалась ситуация, ты всегда смеешься. Даже если тебе хочется плакать.
Она покачала головой.
– По-моему, в детстве я все-таки плакала, когда мне этого хотелось.
– Значит, я уже тогда знал, что, когда ты повзрослеешь, ты станешь смеяться, когда тебе больно. Ты очень сильная, Тэя. И я горжусь тем, что именно мне довелось стать твоим другом.
Ей было приятно. И… и у нее созрело неожиданное решение.
– Знаешь что, Мардиан? Мы отправимся в Мемфис.
– В Мемфис? Почему?
– Потому что Александрия – это не Египет. Мой брат хочет оставаться царем Александрии. А я хочу быть царицей Египта. Понимаешь? А вернее даже не царицей. Я буду фараоном. И тогда мы посмотрим, кто кого.