Войско Клеопатры стояло недалеко от Пелузия. Войско брата – неподалеку. Но боевых действий никто не предпринимал: задачей Птолемея было попросту не пустить сестру в страну. Собственно, «страной» он считал Александрию: до всех этих Египтов – Верхнего и Нижнего – ему не было никакого дела.
Чего ожидала Клеопатра? Она и сама толком не знала.
«Знамения», – говорила она своим военачальникам; они были преимущественно египтянами, и для них такое объяснение подходило как нельзя лучше.
На что она надеялась? На то, что набранные ею вояки лучше тех, что в войске ее брата? Что ее поддержит население? Население-то поддержит, но египтяне в большинстве своем не воины, а земледельцы.
Толкового военачальника в ее войске нет. Да что там толкового – даже такого, как Ахилл!
Продуманного плана действий – тоже нет.
Что есть? Желание вернуть себе трон или умереть, потому что у нее нет сил смотреть на то, что делают Птолемеевы приближенные с этой страной.
Как будто весь Египет состоит из одной только Александрии!
Кстати, такими темпами и александрийцам скоро нечего будет жрать…
Нет, нужно принимать решение и действовать. Пускай она сделает что-то неправильно, но хуже бездействия ничего нет.
Она дала себе срок: два дня. Если за это время ничего не изменится… то ее войска пойдут в наступление, и будь что будет!
– Моя царица, новости из Рима.
Клеопатра пожала плечами. Новости из Рима… Какое ей дело до Рима! Рим далеко. Рим является гарантом исполнения завещания отца, но у римлян свои проблемы, им нет дела до страны, в которой происходит боги знают что. Вот когда нужно будет содрать с Египта деньги да побольше – тогда пожалуйста, тогда все сразу вспомнят, что предыдущий правитель этой страны, Птолемей по прозвищу Авлет, назывался «другом римского народа».
Когда она отправила в Рим убийц сыновей Бибула, – между прочим, против воли брата, а вернее его клики, – тогда она была нужна Риму. А теперь она нужна только Мардиану с Аполлодором, да этим арабам с сирийцами – пока платит деньги.
– Ну, что там такое?
Все же следует знать, что творится в мире.
– Цезарь разбил Помпея Магна. В морском сражении. Магн бежал в Египет; вскоре он прибудет, если еще не прибыл, в лагерь твоего брата.
Клеопатра задумалась. Хорошо это или плохо?
С одной стороны, вроде бы плохо: Помпей Магн – великий воин, отец был обязан своим царством именно ему, теперь Помпей решил послужить сыну Авлета. Его воины с ним? Если да, то она только зря положит своих людей. А даже если нет: войску брата недостает толкового военачальника. Не считать же таковым Ахилла, не принимавшего участия ни в одном серьезном сражении!
С другой стороны, у нее остается надежда на Цезаря. Птолемей приютил его врага, так, может, Цезарь согласится помочь Клеопатре?
– Друг мой, что ты думаешь о Цезаре? – для начала она решила поговорить с Мардианом.
– Я мало знаю о нем, – был ответ. – Говорят, он великий человек, однако прозвище Магн носит все же Помпей.
– Цезарь – величайший из всех живущих! – Исидор, один из ее советников, был более восторжен. – То, что он разбил Помпея, – это не случайность, это закономерность. И если бы Цезарь встал на нашу сторону, все было бы решено в считаные месяцы.
– Что ты знаешь о Цезаре? – поинтересовалась девушка у Аполлодора-сицилийца: тот был советником ее отца, и его она считала одним из самых умных людей в своем окружении.
– Цезарь – лев, – ответил тот. – Возможно, для него было бы лучше, если бы он иногда был менее благородным животным.
Исчерпывающий ответ. Только вот как применить эту характеристику Цезаря к сложившейся ситуации?
Она размышляла два дня; к утру третьего еще один гонец принес ей новую порцию новостей:
– Помпей Великий убит!
– Кем?
– По приказу твоего брата его казнил Септимий.
– Септимий? Но он же римлянин?
– Он – римлянин на службе у твоего брата, – подал голос Мардиан. – А каков хозяин, таковы и слуги.
Гонец поведал поистине душераздирающую историю. По его словам, Помпея просто заманили в ловушку: братец Птолемей написал ему письмо – весьма приветливое, дружественное, пообещал укрытие и помощь.
А когда корабль Магна пристал к берегу, и Помпей уже собирался ступить на берег, Септимий ударил его мечом. Сзади. Ударил неумело – убить Магна с первого раза не удалось, и его рубили Ахилл, Сальвий и еще двое.
Что самое ужасное – они не дали ему умереть с достоинством! Для римлянина считалось позором, чтобы кто-то видел его лицо во время смерти; Помпей попытался накрыться тогой, но ее сдернули с него и при этом смеялись.
Впрочем, с телом поступили еще хуже: голову отделили, чтобы вручить Цезарю, когда он прибудет в Египет. А тело – просто бросили.
– Нам конец, – простонал Исидор. – Птолемей убил врага Цезаря; теперь Цезарь встанет на его сторону.
– Сомневаюсь, – протянула Клеопатра. – Если Аполлодор прав в своей оценке и Цезарь действительно лев, то падалью он не питается. Ему будет неприятно, что так поступили с римлянином. К тому же Помпей когда-то был его другом.
– Но потом стал врагом! – возразил Исидор.
– Врагом стал. Но, думаю, Юлий сохранил к нему уважение. Пожалуй, через пару дней картина прояснится.
Спустя десять дней, во время которых никаких боевых действий, даже кратковременных стычек, не происходило, выяснилось, что предположение Клеопатры оказалось верным.
Цезарь был вне себя от гнева, когда ему преподнесли голову Помпея.
Цезарь весьма резко высказался.
Цезарь выяснил, что погребальный обряд над телом был совершен одним из старых солдат Помпея.
Цезарь лично совершил погребальный обряд над головой Помпея.
Цезарь отдал урну с прахом Помпея его последней жене, Корнелии, которая находилась на том же корабле и была свидетельницей гибели мужа, а после содержалась как заложница.
Цезарь дал Корнелии корабль, чтобы она могла вернуться в Рим.
Септимий был найден задушенным в своей палатке.
Цезарь отправился в Александрию.
Все эти скупые штрихи весьма красноречиво обрисовывали личность римского диктатора.
Пожалуй, у них есть шанс. Уж ее-то приближенные не имеют никакого отношения к гибели Помпея.
Осталось только обдумать, каким образом можно связаться с Цезарем, а потом воплотить этот план в действие.
– Моя царица приняла решение? И не пожалеет о нем? – старая нянька, которую верному Аполлодору удалось вывезти из дворца и доставить к воспитаннице, чуть не плакала. С возрастом она еще располнела, и теперь ее имя подходило ей еще больше [6] .