– Я так и сделал, – Антоний, облегченно вздохнув, взглянул на Клеопатру. – Октавий… Цезарь Октавиан прислал мне письмо, и я отправил на переговоры свое доверенное лицо, Поллиона.
Как ребенок, честное слово. Ждет, пока его похвалят, что ли? Да, он не Цезарь, он нуждается в похвале…
Она одобрительно кивнула:
– Ты поступил очень разумно. Но, возможно, следовало бы отправиться на переговоры самому.
– Октавий тоже отправил вместо себя своего друга, Мецената.
Мецената Клеопатра видела дважды, и он произвел на нее весьма приятное впечатление. Убежденный сторонник диктатуры, при этом напрочь лишенный низкопоклонства. Его дружба с Октавием заставляла по-другому взглянуть на самого Октавия.
– Октавий трус! – вдруг выкрикнул Марк Антоний.
Царица погладила его по руке.
– С чего ты взял?
– Почему он вернулся в Рим только тогда, когда стало понятно, что Сенат не поддерживает заговорщиков?
– Он поступил разумно.
– Разумно?! Трус!
– Послушай, мой дорогой, – женщина взяла триумвира руками за щеки и посмотрела прямо в глаза. – Цезарь сделал Цезаря Октавиана своим наследником. Мало того, он сделал его своим сыном. Понимаешь? А я не знаю ни одного человека, который разбирался бы в людях лучше Цезаря.
– Но ведь ты и сама терпеть не можешь Октавия! – в отчаянье выкрикнул Марк Антоний.
– Не могу. – Клеопатра, в отличие от него, была абсолютно спокойной. – Но, наверное, потому, что ему досталось все то, что должно было достаться Цезариону. А может, еще потому, что он и в самом деле слишком похож на Цезаря.
Марк Антоний поднялся и, не говоря ни слова, важно прошествовал прочь из покоев, на выходе достаточно громко и достаточно красноречиво, как ему казалось, хлопнув дверью.
Эта женщина только что ясно дала ему понять, что по-прежнему любит Цезаря.
Ну и ладно! Ну и пусть!
В своей комнате он выпил вина. Неразбавленного. А что? Его обидели, и эту обиду необходимо запить.
Потом он выпил еще, потом вино кончилось, и он потребовал, чтобы принесли еще. Принесли, но мало. Потом, кажется, он отправился на поиски вина сам…
Утром он проснулся в изрядно смятой постели. Рядом лежала какая-то голая девка.
Боги, как же он напился, что даже не помнил, кто это. Служанка какая-то, скорее всего. Он напился и затащил в постель служанку. Правда, вчера Клеопатра ясно дала понять, что любит и всегда будет любить только Цезаря… Но ведь ему самому эта женщина была небезразлична! И он вместо того, чтобы доказать ей, что сможет стать достойной заменой Цезарю, пошел и напился! И еще переспал с какой-то девицей!
Боги, вразумите, подскажите, что делать дальше?
Он принял ванну, надел чистую тунику. Пожалуй, стоит надеть и тогу: если она не захочет с ним говорить, как женщина со своим мужчиной, он будет говорить с ней, как римский триумвир с царицей Египта.
– Ты отдохнул? – Клеопатра приветствовала его, как ни в чем не бывало.
Она либо не знала о его ночных подвигах, либо… знала, но ей было все равно.
– Голова не болит?
Знает! Огромные кулаки Марка Антония сжались. Он уедет, он сейчас же уедет!
– Я вчера не успела сказать тебе. Пока тебя не было, я родила от тебя двоих детей. Близнецов. Мальчика и девочку. Хочешь посмотреть малышей?
Марк Антоний возился с малышами. Какие они хорошенькие! Какие маленькие!
Клеопатра наблюдала за ним, сидя на низком стульчике. А из него получится хороший отец!
Интересно, почему он не рассказывает ей о своем браке с Октавией, сестрой Цезаря Октавиана? Просто забыл, потому что полностью поглощен малышами? Боится? Или считает стратегически неверным выдавать ей такую информацию?
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – поинтересовалась Клеопатра невинным тоном.
Марк Антоний нахмурился, словно пытаясь понять, что царица имеет в виду, потом вдруг побледнел. Осторожно положил сына, маленького Александра Гелиоса, в кроватку.
– Нам надо поговорить, – сообщил хриплым шепотом.
Значит, и вправду – просто забыл.
Она не видела Октавию, ставшую женой Антония, но пожалела ее. Ни одна женщина не заслуживает, чтобы мужчина по-настоящему забыл о своем браке.
– Я слушаю тебя.
– Я…
Похож на провинившегося мальчишку. Так выглядит Цезарион, когда она находит его на ветках какого-нибудь дерева.
– Да?
– Я… женился на сестре Октавия! Цезаря Октавиана…
Клеопатра подняла брови. На самом деле она узнала об этом достаточно давно и даже успела поразмыслить над тем, для чего это нужно самому Октавию. Ну, с Марком Антонием-то понятно: престиж потерян, сестра Октавия – богиня во плоти, говорят, брат понаставил везде ее статуй и чуть ли не молится на сестру; в случае с любым другим человеком неминуемо возникли бы слухи об инцесте между родными братом и сестрой, но почему-то не возникли, и это говорило о том, что народ любит Октавию-младшую и, видимо, уважает Цезаря Октавиана.
Марк Антоний надеется заполучить и себе частицу этой народной любви к своей жене.
Но Октавию, Октавию-то это зачем?
Можно, конечно, предположить, что Октавия-младшая влюблена в Марка Антония, но сомнительно: она – такая утонченная, он – грубый мужлан, к тому же еще и противник ее обожаемого брата. К тому же ее муж умер совсем недавно, она выходила замуж беременной от покойного супруга, что вообще противоречило всем римским законам.
Понятно, что Октавия сделала это по требованию брата, но вот для чего это Цезарю Октавиану?
– Твоя жена очень красива?
Марк Антоний хотел бы уловить в ее голосе нотки ревности, но их не было. Обычный вопрос.
– Она похожа на своего брата.
Исчерпывающий ответ. Особенно с учетом того, что Антоний ненавидит Цезаря Октавиана.
– «Женщины из рода Юлиев делают своих мужчин счастливыми, – когда-то, давным-давно, в прошлой жизни ей эту фразу сказал Цезарь. Ее Цезарь».
А сейчас вот вспомнилось.
– Она вовсе не из рода Юлиев, – резко сказал Антоний. – В ней, как и в ее братце, всего примерно одна восьмая крови рода Юлиев.
Он слишком сердится. Значит, на самом деле женщина его увлекла – пускай ненадолго, но увлекла, и, вполне возможно, у маленьких Клеопатры Селены и Александра Гелиоса может появиться единокровный братик или сестричка.
Она вспомнила свой разговор с Мардианом.
– Единственное, что я могу предположить, так это то, что Октавий хочет этим браком подложить Антонию большую свинью.